Битва королей. Огонь эльфов

(…) Я назвал тропы альвов сетью, но в то же время они представляют собой клетку. Клетку, настолько просторную, что если бы ты скакал мимо нее на самой быстрой из лошадей целое столетие, то не только не попал бы в нужную тебе точку, но и не добрался бы до одного из ее углов. (…)

Не знаю, по какую сторону прутьев нахожусь я. Заперт ли я внутри или снаружи? Знаю только, что защищен, потому что именно для этого альвы создали клетку. Ее прутья — это золотые тропы, ведущие сквозь Ничто. Они удерживают ингиз, те тени, которые от них остались, то, что не смогли убить даже альвы. Или они не хотели этого? Подобно плененным хищным кошкам бродят ингиз вдоль прутьев решетки. Если одного из прутьев не станет, они смогут вернуться. Возможно, на то, чтобы заметить такую брешь, потребуется столетие, а то и больше.

Их считают алчными и себялюбивыми. Они жаждут искр жизни. Позовет ли ингиз, заметивший брешь, своих братьев и сестер? Большинство, пожалуй, не станет этого делать. Они выйдут наружу сами, они пойдут на охоту. Однако ингиз подобны хлопьям пепла на золотом щите. Недостаток, не более. Но если придет тот, кто не похож на остальных, Альвенмарк погибнет в буре пепла. Поэтому берегите клетку, даже если не знаете, с какой стороны находитесь. Ибо если вы ее откроете, то перевернете песочные часы, отмеряющие время до нашей всеобщей погибели. (…)

Цитируется по книге «Пути альвов»,

написанной Мелиандером, князем Аркадии

Всего лишь след на пергаменте

Олловейн наблюдал за худощавым кобольдом уже довольно долго. Тот сидел, низко склонившись над списком, жевал кончик гусиного пера и время от времени принимался ворчать. Возможно, ворчание доносилось из живота. Несмотря на то что мастер меча стоял непосредственно перед пюпитром, кобольд делал вид, что совершенно не видит гостя. Негромкое покашливание писарь тоже тщательно игнорировал.

— Ты Марван? — спросил эльф громче, чем того требовала вежливость.

Наконец кобольд поднял голову. Лицо у него было перекошено. Щеки, напоминавшие пустые мешки, висели справа и слева от острого подбородка. На покрытом морщинами лбу красовалось размазанное чернильное пятно. Редкие, поблескивающие жиром волосы длинными прядями покрывали начинающую лысеть голову. От писаря исходил кисловатый запах слишком давно носимой одежды и дешевых чернил.

— Мое имя написано снаружи, рядом с дверью, — проворчал кобольд и снова склонился над списком.

— Там написано «Марван»!

— А я разве сказал что-то иное?

Олловейн удержался от ответа, вертевшегося на языке.

— Мастер Рейлиф отвечает за вновь прибывших и их физическое благосостояние…

— Этого можешь мне не рассказывать, — засопел писарь. — Что ты хочешь?

— Список всех посетителей библиотеки за последние три луны. Рейлиф говорит, что ты ведешь такой список.

Марван закатил глаза и испустил отчаянный вздох.

— Иди к Клеосу. Он может сказать тебе, кто пришел.

— Я знаю Клеоса. — Мастер меча начинал терять терпение. — Но с удовольствием вернусь к Рейлифу, чтобы рассказать ему, что ты отказываешься сотрудничать с посланником королевы Эмерелль.

— Эмерелль здесь ничего не решает! Намерен угрожать мне, да? Ты этого хочешь? Думаешь, тебе это поможет? — Писарь так возмутился, что одна из жирных прядей сползла на лоб. — Ты что, не видишь, что у меня работы по самые уши? Всегда нужно запасаться некоторым количеством терпения.

А между тем Олловейн видел, что за последние полчаса Марван вычеркнул два имени из своего списка. За все это время никто больше не приходил в комнату писаря, и теперь эльф понимал почему.

— Посмотри на это с другой стороны, высокочтимый писаришка. Если ты поможешь мне, я скоро снова исчезну и тебе никто не будет мешать.