Битва колдуньи. Сага о мечах

– Да, – сказал он и добавил: – Ты такая красивая. Еще лучше, чем тогда.

– И ты пришел, чтобы сказать мне это?

– Нет. Да. Чтобы тебя повидать.

Хёрдис тяжко вздохнула – угораздило же ее сделаться предметом любви этакого пня, который слов знает всего-то горсточку. Наверное, он о-очень давно не видел женщин, если до сих пор не может опомниться после встречи с такой красоткой, как она. Вообще-то, Хёрдис была неплохого мнения о себе, но не о своей внешности.

Она села на валун, а Берг тяжело опустился прямо на землю. Теперь их лица были напротив друг друга. Должно быть, оттого, что сейчас они сидели совсем рядом, сегодня он показался ей еще выше ростом и крупнее, чем при первой встрече.

– Ну, расскажи что-нибудь, – предложила Хёрдис, не зная, что еще ему сказать. Опыта любовных свиданий у нее было немного.

– Я все время думал о тебе, – начал Берг, не сводя с нее глаз, и Хёрдис даже было немного неуютно под его восхищенным и жадным взглядом. Казалось, эти темные глаза хотят съесть ее, чтобы навек заключить в плен своего обожания. – Я раньше видел много женщин, но они все не похожи на тебя. Они были такие слабые, трусливые, как… как мыши или мелкие тролли. Они начинали визжать и убегать, стоило мне только показаться. Я смотрел на них из-за камней… А ты такая смелая! Ты не боишься меня. И ты сильная. В тебе есть сила, и даже камни ее знают. Мне вдруг стало скучно одному. И холодно. А ведь я всегда жил один.

– Если ты всегда жил один, откуда же ты знаешь человеческую речь? – спросила Хёрдис, одновременно слушая его безыскусные признания и думая о своем.

Однако она отметила, что сегодня Берг держится поживее и говорит поскладнее, чем в первую их встречу. Сейчас он стал заметно больше похож на человека.

– Нет, я видел людей, но давно… – Берг как будто смутился, подвигал бровями, на лбу его опять появились и пропали две глубокие складки, как будто вырубленные в камне. – У меня еще хотели отнять мой меч… Много раз.

Уныло глядя на него, Хёрдис думала о том, о ком думать не хотела, – о Хродмаре Метателе Ножа. Она вспоминала его таким, каким впервые его увидела, еще до «гнилой смерти», когда он был красив, как сам Бальдр. Как ярко блестели на солнце его длинные светлые волосы, как он был ловок и проворен! Он чуть не поймал, притом дважды, даже ее, Хёрдис Колдунью! Потом она вспомнила, как Хродмар сидел возле стоячего камня, поджидая Ингвиль, как порывисто, радостно шагнул ей навстречу, как схватил ее за руки, потом обнял… Хёрдис поморщилась, стараясь прогнать досаду, схожую с завистью. Против воли она не могла не признать, что Хродмар и после болезни был далеко не худшим из мужчин. Почему все лучшее достается Ингвиль? Почему ее сестре Хродмар подарил много поцелуев и обручальный перстень, а ей, Хёрдис, рад бы был подарить еще больше проклятий и хороший удар секирой по шее? Обожающий взгляд увальня-Берга только раздражал ее, казался насмешкой Фрейи. Чем она так провинилась перед Всадницей Вепря? Почему ей не повезло, как Ингвиль?

– За моим мечом однажды приходил даже конунг… – тем временем гудел Берг.

– Какой меч? – перебила Хёрдис, стараясь отвлечься от досадных мыслей и сравнений. – Этот? Покажи!

Берг помедлил, потом вытянул меч из ножен и положил на колени. И Хёрдис ахнула: ни у Фрейвида хёвдинга, ни у кого-либо из его знатных гостей ей не случалось видеть такого чуда. Клинок был темным, почти черным, и по нему тянулась цепочка рун. По краям лезвия перебегали едва заметные белые искры, и казалось, что клинок дышит. Этот меч был живым, и крохотные белые камешки в глазах бронзовой драконьей головы на рукояти мерцали ярко, как зимние звезды.

– Его зовут Дракон Битвы, – с гордостью сказал Берг. – Его ковали… очень далеко.

– Вижу! – отозвалась Хёрдис, не в силах оторвать взгляд от клинка. Подняв глаза на Берга, она с жадным нетерпением потребовала: – Дай подержать!

Берг какое-то мгновение колебался, потом осторожно, как будто тот был вырезан из тонкой ледяной пластины, взял меч с колен и на ладонях подал его Хёрдис. Обхватив пальцами рукоять, она на миг коснулась руки Берга, и ее пробрало странное чувство: как будто она коснулась скалы, нагретой солнцем. Впрочем, сейчас Хёрдис было не до того.