Битва колдуньи. Сага о мечах

Фрейвид хёвдинг на этот раз выполнил все свои обещания: принял Хёрдис обратно в дом, оставил ей огниво и даже не стал любопытствовать, каким образом ей удалось так быстро найти и вернуть стадо. Остальные же просто не решались расспрашивать ее ни о чем, хотя многие разделяли подозрения фру Альви, что сама Хёрдис и увела коров, а потом якобы нашла и вернула, чтобы снова втереться в доверие. Только Асольв по простоте душевной пошутил, не у троллей ли она отбила скотину, но Хёрдис ответила ему загадочным движением бровей. Много выдумывать ей сейчас не хотелось, а рассказывать по правде было почти нечего. Коровы, дескать, были в пещере у одного беглого придурка, она велела ему вернуть их, он и вернул. Сагу сложить не о чем.

Но терпеть Хёрдис в усадьбе фру Альви решительно отказалась, другие домочадцы тоже сторонились ее, и Фрейвид счел самым разумным отправить ее на пастбища.

– Раз она так ловко отыскала наших коров, пусть она и охраняет их! – решил хёвдинг. – Пусть смотрит, чтобы тот, кто их украл, не сделал этого еще раз.

При этом он так странно глянул на Хёрдис своими холодными голубыми глазами, что у нее опасливо дрогнуло сердце. Похоже, он знает больше, чем говорит. Может, ему известен этот берсерк, или кто он там?

На Пастбищной горе стояло несколько полуземлянок для пастухов – крошечные, в три-четыре шага в длину и ширину. Без окошек, с дерновыми крышами, густо поросшими травой, со стенами, сложенными из замшелых камней, они сильно напоминали жилища троллей. Никто из пастухов не захотел обитать с Хёрдис под одной кровлей, и хижина, больше похожая на кочку с дверью, досталась ей в полное владение. Еще год назад пастухи передрались бы за такой случай – авось, что и выйдет, но теперь ее слишком боялись, ибо колдунья заслонила девушку в глазах всех домочадцев.

А Хёрдис нравилось жить на пастбище. Здесь она была избавлена от косых взглядов, от шепота за спиной, от скучных домашних дел. Доить коров ее не пускали, боясь дурного глаза, и целыми днями они с Серым могли свободно бродить по окрестным горам, не опасаясь упреков в безделье. От вольной жизни и обильной еды Хёрдис стала быстро поправляться, худоба и бледность исчезли, волосы снова заструились красивыми волнами.

Однажды рано утром, когда только начало светать, Хёрдис разбудил бешеный лай Серого за стенами хижины. Мигом сбросив сон, она села на травяной подстилке, прижимая к себе овчину-одеяло и прислушиваясь. Голос верного соратника и «ярла» показался ей странным: в нем были ярость и страх, он лаял, словно гнал прочь собственную боязнь, но она прорывалась сквозь лай жалобным повизгиванием. И снова Хёрдис вспомнилось то тревожное и пронзительное чувство, испытанное в горах во время поисков стада. В вечерних или в утренних сумерках Медный Лес яснее напоминал о своей колдовской силе, скрытой от людей. Час, когда встречаются свет и тьма, жизнь и нежить, дает богатые возможности тому, кто сумеет ими воспользоваться.

Хёрдис торопливо обулась, просунула голову в дыру накидки – осень была уже близка, и по утрам ощутимо холодало – и выскочила из полуземлянки. Серый был недалеко; с лаем припадая к земле, стуча хвостом, он вертелся и прыгал перед грудой камней. Сначала Хёрдис ничего не увидела, но, моргнув и вглядевшись получше, она вдруг различила мощную фигуру человека, прижавшегося спиной к стоячему бурому валуну, и удивилась, что не заметила его сразу. В глаза ей бросилась грива нечесаных черных волос, черная борода и знакомое уже лицо с грубыми и невыразительными чертами.

«Берг!» – хотела крикнуть она, но не стала, словно невидимая рука мягко и властно зажала ей рот. Лицо Берга было не совсем таким, как тогда, перед пещерой. В нем было выражение, но какое! В его лице проявилось что-то звериное, он смотрел на пляшущего Серого сосредоточенно, без страха и даже угрожающе. Хёрдис показалось, что Берг и Серый ведут какой-то свой разговор, хотя человек не издавал ни единого звука.

– Серый! – окликнула она.

Берг сильно вздрогнул, а Серый кинулся к Хёрдис, спрятался за нее, потом высунул морду из-за ее колен и продолжал сердито рычать на гостя, но уже потише.

– Чего ты явился с утра пораньше? – вполголоса крикнула Хёрдис Бергу. – Опять за коровами? Больше у тебя ничего не вый дет, ведь теперь я стерегу их!

Увидев ее, Берг ответил не сразу, а впился в ее лицо внимательным взглядом, как будто пытался определить, та ли это девушка или другая. Лицо его смягчилось, в глазах блеснула мысль, он вздохнул глубже, словно появление Хёрдис принесло ему облегчение.

– Нет, я не за коровами, – глухо сказал он. – Я…

– Что – ты? – строго спросила Хёрдис и подошла поближе, чтобы их громкие голоса не разбудили пастухов.

– Я… – Берг отступил чуть назад, отходя к валунам и можжевеловым кустам, и Хёрдис пошла за ним. Здесь было удобно сидеть, а можжевельник и выступы скал скрыли их от глаз. – Я хотел тебя повидать, – наконец выговорил он.

– Вот как? – спросила Хёрдис и усмехнулась – издевательски, как ей хотелось, и недоуменно. Но Берг этих оттенков не замечал.