Битва двух империй. 1805–1812

Неслучайно поэтому вся молодежь Франции только и мечтала, что о воинской карьере. На уроках в лицеях и военных школах беспрестанно изучали деяния героев древности, а Плутарх с его «Сравнительными жизнеописаниями» был поистине заменителем Библии. «Мысли о воинских подвигах кипели в голове всех молодых людей, — рассказывает капитан Блаз, — а бессмертные свершения нашей армии заставляли биться сердца и наполняли их благородным энтузиазмом»[10].

В такой обстановке несложно вообразить, что слухи о подготовке новой военной экспедиции вызвали не ужас и не обращенные к Наполеону коленопреклоненные просьбы остановиться, а бурный, почти что исступлённый энтузиазм. Все офицеры, все, кто каким-то образом относился к армии, жаждали принять участие в этой «последней войне империи». Да, так ее уже окрестили, эту будущую войну, потому что никто не сомневался, что, закончившись блистательной победой, она приведет к тому, что воцарится всеобщий мир.

Каких только ужасов не найдешь в мемуарах, написанных с высоты знаний о том, что произойдет впоследствии, о каких только мрачных предчувствиях, сновидениях, знамениях не повествуют авторы! Конечно же, все они осуждали Наполеона за подготовку этого похода, и каждый на своем уровне только и делал, что пытался его удержать…

А вот что можно прочитать в дневнике, написанном 1 марта 1812 г. офицером, который выразил чувства, которые действительно охватывали тогда его и многих подобных ему офицеров: «Я узнал с невыразимым удовольствием, что мои самые пылкие желания сбудутся. Она начнется, эта новая кампания, которая так превознесет славу Франции! Гигантские приготовления завершены, и скоро наши орлы взлетят над теми краями, которых наши отцы не знали даже названия… Мои мысли — это мысли всей армии. Никогда еще она не горела таким нетерпением устремиться навстречу новым триумфам…»[11]

В то время как французскую армию охватил воинственный пыл, французское общество уже стало уставать от славы, и на приближающуюся войну люди штатские смотрели без особого энтузиазма, хотя и без особой тревоги.

Что касается России, то очень сложно поймать подлинный вектор настроений русского общества. В мемуарах, написанных, разумеется, много лет спустя после войны, мы видим массу свидетельств тревоги, беспокойства, ожиданий надвигающейся грозы, ужас перед приближающимся нашествием и, разумеется, патриотический подъем.

В истории лейб-гвардии Семеновского полка Дирина П. Н. можно найти очень характерное описание этих настроений такими, какими они представлялись уже после войны 1812 г.: «В ясные зимние ночи в глубине морозного синего неба в России появилась комета. Толковники грамотеи из народа объясняли, что это „планида ходит по аэру“, народ же называл ее „хвостатою звездою“, или „звездою с помелом“, и, вздыхая, говорил: „не к добру все это: пометет она землю Русскую!“ Состояние умов было тревожное; все ждали не то голода, не то мора, но в большинстве общее мнение склонялось к тому, что „быть войне великой!“… Само имя Наполеона, озаряемое неизменным блеском кровавых побед, нравственно влияло на умы современников, заключая в себе какое-то безотчетное понятие о безграничной силе, а на темную массу простого народа наводило даже панический ужас, словно бы имя таинственного духа»[12].

Словом, почти что Европа накануне тысячного года, когда люди с суеверным ужасом ожидали конца света! Без сомнения, для художественного эффекта это очень красиво, хотя свидетельства, относящиеся ко времени непосредственно перед войной, куда менее драматичны. Если обратиться к подчас сухим дневникам, самое удивительное, что ничего страшного их авторы обычно не замечали. Конечно, разговоров о войне было немало, ведь одни войска стояли на границе, другие к ней выдвигались. Но об этом говорили больше военные, а гражданское общество?

Среди записок, сделанных накануне войны, дышат непосредственностью строки, написанные Варварой Ивановной Бакуниной (урожденной Голенищевой-Кутузовой), женой гражданского губернатора Петербурга. Вот что записала эта хорошо осведомленная дама в январе — феврале 1812 г.: «Январь… мало перемен, особливо в сравнении прошлогодняго (с прошлым годом).

С нетерпением ожидали желаннаго мира с турками. Надежда на оный казалась основательною по благоразумным распоряжениям М. И. Голенищева-Кутузова и неожиданном успехе во всех его предприятиях противу неприятеля, который, в ужас приведенный, более нас еще желал мира.

6-го числа не было парада Крещенскаго, но войска не распущены; новый повод к предположению, что ожидают повседневно известия о мире и войска удержаны для торжества.

13-го числа большой парад, день рождения Имп. Елисаветы Алексеевны; каждаго пешаго полка гвардии третьяго баталиона арестованы все офицеры, худо маршировали, от того, может быть, что озябли, мороз был пресильный…