Битва Деревьев

Подняв бич, великан полоснул им по блестящим от пота и крови черным спинам рабов — двое упали, тут же поднялись, вновь натянув ремни, — и заговорил голосом, казалось, негромким, но полным такого мрачного самозабвенного неистовства, что каждый горожанин на улице услышал его:

— Проклята Камнем отступница из Огненной Руки! Проклята светом, проклята Огнем, проклята Вечным Солнцем! Ныне узнайте: Рука восстала против воли Камня и будет погребена в яме железных клешней!

Повозка, движущаяся медленно и величаво, уже почти достигла Эльханта, нависла над ним — теперь агач едва различал, что происходит вверху. Щелкнул, зазвенев крючками, бич. Раздался скребущий звук, и полное муки приглушенное мычание, вырвавшееся из-под стянувшей рот повязки, донеслось до ушей Септанты.

— А вы, дети Жаркого Камня, — вы не предали Его?! — прорычал голос. Вслед за этим темные от грязи пятки глухо ударились в камни, и повозка качнулась, когда великан спрыгнул. Всего в шаге от себя Эльхант увидел ноги, затем свистнул бич — несколько горожан вскрикнули, когда крюки разодрали лохмотья на их спинах.

Босая ступня сильно пнула его в голову, и агач приготовился вскочить, потому что теперь огненнобровый неминуемо должен быть заметить ножны, выпирающие из прорехи в халате…

— Почему не пришли на помощь?! — взвыл голос над ним. — Почему не отдали тела и души Железному Скорпиону, почему отвернулись от Камня?!

Вновь свист — и опять рядом застонали.

Нет, великан не заметил меча, он вообще не смотрел на Эльханта, равно как и на кого-то другого — взгляд был устремлен поверх спин.

Повозка почти миновала агача. Он отважился чуть приподнять голову и увидел, как сначала одна, а после вторая нога исчезают вверху: жрец залез обратно.

— Три ребенка от каждого квартала! — донеслось сверху. — Два мальчика и одна девочка до утра должны быть доставлены к Обители Жаркого Камня! Каждый второй будет рабом в каменоломнях, каждая вторая — рабыней в Палатах Огня. Остальные станут жертвами на большом алтаре — и молитесь, чтобы Солнце приняло детей ваших, а иначе плата увеличится втрое!

Глубоко вздохнув, Эльхант выпрямился. Он увидел ряд склонившихся под стеной фигур, затылки воинов, столб и залитую кровью спину подвешенной на нем толстухи. Агач не знал, из чего состоит дно повозки, но сейчас ни один из горожан не осмеливался поднять голову, а все те, кто был на ней, глядели вперед. Выдернув из-под коленей полы халата, Эльхант приподнялся, на корточках быстро просеменил наискось через улицу, пригнув голову, нырнул. Зацепившись за камень, упал на бок и быстро глянул вверх. Широкие щели между массивными нестругаными досками были забиты соломой. Задняя ось — желтый ствол дерева со срезанной корой — глухо скрипела, проворачиваясь в дырах, вырезанных в той части бортов, что опускалась ниже дна.

Прозвучал голос великана, свистнул бич, и замычала жертва на столбе. Септанта вставил пальцы в щель, повис — ноги поволокло по мостовой. Текущая из ран жертвы кровь сбегала по соломе и капала на голову Эльханта. Опасаясь, чтобы торчащие из прорехи ножны не звякнули о камни, он поднял сначала одну ногу, всунул в щель пальцы, затем рывком подтянул вторую. И повис, прижимаясь грудью, животом и лицом к днищу, видя в свободной от соломы щели неподвижных воинов в косых солнечных лучах.

Глава 10

Повозку поставили боком у каменной стены. Эльхант спрятался за колесом, обращенным к большой площади, накрытой тенью Пирамиды; прижался к нему спиной, согнув ноги и обняв колени.

Золотой столб — агач сумел разглядеть, что основанием он закреплен в центре тяжелого железного колеса — рабы стащили с повозки и отволокли в глубь площади. Там высился ряд таких же, на них висело около дюжины жертв. Все ушли, но выбраться Септанта не мог: по площади то и дело проходили воины в ярко-желтых доспехах или жрецы — хранители, как назвал их Тор Гилонг, — облаченные в оранжевые одежды, с татуировками в виде скорпионов на лысых головах. Один раз мимо провели толпу изможденных нагих рабов в цепях: людей и с белой и черной кожей, в основном — мужчин, хотя среди них и несколько женщин, и даже двоих тощих детей. На шеях несчастных поблескивали широкие браслеты.

Когда стало темнее, Эльхант вытянул занемевшие ноги, чуть позже перевернулся и лег, выставив голову из-за колеса. Пирамида была далеко по левую руку, столбы с телами — справа, а впереди — ряд невысоких башенок, соединенных кладкой из светло-желтых глыб. По верху стены шла открытая галерея, в каждой башенке имелась дверь. Крыши плоские, окруженные невысокими оградами — над ними то и дело взметались языки пламени, озаряющие головы в шлемах с клешнями: на башнях горели костры и стояли воины. А на площади, когда солнце зашло, солов не осталось, лишь иногда в дверях мелькали фигуры.

Стена Пирамиды, сложенная из одинаковых прямоугольных глыб, не имела входа. Наверное, треугольные ворота, о которых говорил Тор Гилонг, находились где-то в другом месте. Септанта не видел ни единой дороги внутрь.