Битва богов

Затем я сообразил, что молодец вылез на крышу по внутренней лестнице. Стало быть, либо Аши впустила его в дом, пока я мылся, либо — он сидел в том самом чулане и ждал меня с ножом… Воистину, безошибочно чутье посвященного!

В любом случай, хозяйка была причастна к покушению на мою жизнь и заслуживала кары. Я спустился в комнату: увидев меня и выражение моих глаз, Аши бухнулась мне в ноги и запричитала монотонно, будто выучила слова наизусть. Вперемешку с клятвами и именами божеств я разобрал, что «человек с Юга» явился в деревню еще утром, всех переполошил, грозил убить того, кто выдаст его гостям, которые придут; целый день из укрытия следил он за дорогой, а когда мы с Ханной выбрали для ночлега дом Аши — пробрался туда же и терпеливо ждал случая напасть на меня… Выскочил бы и раньше, пока я стоял голый и намыленный — но Ханна, сама того не зная, помогла мне: едва враг прокрался в комнату, она проснулась, попросила воды, и тому пришлось лежать, забившись под шкуры, покуда вновь уснет летчица.

Бедняжка! Я содрогнулся, представив, что ей угрожало. Аши кланялась часто-часто, доставая лбом пола. Стоило бы прикончить старую обезьяну; но я лишь пнул ее сапогом и велел убираться с глаз долой. Пятясь и всхлипывая, она уползла в чулан.

Ханна спала сном праведницы. Снова раздевшись до пояса, я смазал ножевую царапину на плече. И тут только спохватился: где камень-маяк?!

Там, на крыше, готовясь обороняться, я впопыхах сунул его в карман куртки. Нет, в этом кармане пусто… и во втором… и во всех закоулках жилета… и, конечно же, в яшмовой коробочке, где по правилам должен был содержаться талисман.

Обшарив всю свою одежду и не найдя камня, схватил я в очаге горящую головню и ринулся вверх по лестнице. Ожогов я не чувствовал; меня бил смертный озноб, не чета испугу перед схваткой. Если маяк потерян, сокровенный путь закроется; меня ожидает бесславное возвращение и в лучшем случае — смерть от собственной руки, согласно закону чести германского адепта…

Труп лежал, раскинув руки и ноги, гневно глядя ввысь; из-под разбитой и простреленной головы на наст вытекла смоляная лужа. Обшарив тесный квадрат кровли, я в отчаянии швырнул вниз свой тусклый «факел», присел охладить обожженные пальцы. И почти сразу заметил среди мерзлого щебня за домом ритмично мигавший кошачий глаз.

О счастье! О радость неописуемая, ликование под морозными звездами! Они не выпускают меня из виду. Они хотят, чтобы я достиг цели…

Отступление третье Италия, 393 год н. э.

Холм, на коем обитают мудрецы, высотою примерно с афинский Акрополь, стоит посреди равнины и одинаково хорошо укреплен со всех сторон, будучи окружен скалистым обрывом, а еще путешественники, по их собственным словам, видели облако вокруг холма, на котором обитают индусы, по желанию становясь то видимыми, то невидимыми. Есть ли у крепости ворота, узнать невозможно, ибо облако вокруг нее не позволяет увидеть, повсюду ли стена глухая, или где-то имеется просвет.

…Явились сами собой четыре пифийских треножника — точно как ходячие треножники у Гомера — а на них были изваяны из черной меди кравчие вроде греческих Ганимедов и Пелопов… Два треножника струили вино, а другие два источали воду: один холодную, другой горячую. Медные кравчие смешивали вино с водою в надлежащих мерах и посылали кубки по кругу, как и положено на пиру. Мудрецы возлежали, как обычно во время застолья, и где кому случилось, там каждый и поместился, так что царю не было дано преимущества, коего он непременно удостоился бы и у эллинов, и у римлян.

Флавий Филострат, «Жизнь Аполлония Тианского».

Невелик был белый храм на вершине приморского холма, строен и насквозь пронизан солнцем. Собственно, и не храм даже, а круглая беседка, шесть колонн под крышею. Вели к ней стертые ступени, поросшие бархатным мхом.