Битва богов

Как бесконечно ни устала Аштор, как ни сжималось ее сердце при мысли о громадной вымершей земле, которую теперь, быть может, годами придется мерить пешком — она не выдержала и рассмеялась. Забывшись, присоединились к ней Вирайя; почтительно прыснул в ладонь пилот. Медленно появились над сбитыми коленями живые, как родники, глаза: боязливые, вопросительные, доверчивые. Моргнули ресницы. Солнце посыпалось в прорехи облаков. Сидя верхом на толстой, как удав, ветке, хохотала прозрачноглазая длинноногая красавица, едва прикрытая кружевным бельем. Ей вторили двое мужчин, одетых еще более скудно, — на одном, утлого сложения блондине, плавки проштемпелеваны номером.

Красавица была знакома. Из полубреда складывались темная кабина, сотрясаемая моторным рыком; стеганый потолок и это лицо, участливо склоненное… Знакомым казался и второй мужчина — высокий сумрачный бородач. Только по-иному, как бы издавна, тревожно, щемяще… Нет, его не вспомнить!

— Здравствуй, — сказала длинноногая, насмеявшись. — Тебя как зовут, стыдливая мимоза?

— Дана, моя госпожа. Прости меня, я испугалась, увидев себя без одежды.

— С такой фигурой — и бояться раздеться? — удивилась Аштор. — Впрочем, содержали тебя не лучшим образом… Ну, да ладно. Главное, что в себя пришла. А то доставила ты нам хлопот, Дана!

Этого не следовало говорить. Рабыня мигом уткнулась лбом в кору и стала так униженно молить о прощении, что пришлось вмешаться Вирайе. Обняв за плечи, он почти насильно поднял женщину.

— Не слушай Аштор, она шутит! — Укоризненный взгляд в сторону подруги. — Здесь все тебе рады, рады тебе помочь. Ну, ну, перестань сейчас же!

— Слава Единому, — сказала Дана, проведя рукой по волосам. Только теперь заметил Вирайя, сколько седого пепла скрывает рыжий огонь. — Я уже совсем прощалась с жизнью там, на горе. У меня кончился хлеб, я все время спала. — Она всплеснула ладонями. — Неужели вы тоже беглые?

— Беглые? Мы?!

Пилот надулся гордостью Избранного, готовясь достойно ответить, но Вирайя жестом велел ему молчать и сказал как можно ласковее:

— Да, мы бежали с Меру.

Очевидно, злосчастный ягненок не догадывался, что таинственный ночной вылет иерофанта был не сверхсекретным орденским делом, о котором грех и задумываться, а всего-навсего бегством. После слов Бессмертного он несколько раз закрыл и открыл рот, но ничего больше не изрек. Стоя у ручья, отжимал только что выстиранную фуфайку Аштор. Коль скоро мир уже разрушен, пусть рушится до конца. Будем философами.

— И вам удалось захватить самолет?! Какие же вы мо…

Тут Дана вдруг уставилась, не мигая, в одну точку; на секунду замерла, как загипнотизированная — и, позабыв о своей наготе, ринулась вон со ствола. Вирайя еле успел поймать ее за руку, потом подскочил пилот. Аштор ахнула и скатилась с насеста, по-женски решив, что рыжая увидела змею или иного гада.

Но рабыня, бившаяся в руках мужчины, с диким ужасом смотрела на два золотых крылатых диска. Большой и малый, подвешенные за цепи, они мирными маятниками покачивались рядом…

— Успокойся, — захрипел Вирайя. — Да стой же! Ты права. Сейчас, сейчас…

И, отпустив Дану, сильным решительным движением забросил сверкающие бляхи как можно дальше. В болотное «окно», прикрытое ряской и плавучим сором.

Отчаянный вопль пилота прокатил дальнее эхо по лесу, спугнул птиц и потревожил гревшихся на солнцепеке мудрых сетчатых питонов.

Глава XVII

Варуна видел великую армию.

Возможно, не так уж не прав он был, предполагая что «коротконосые» узнали о гибели Архипелага. Волна вооруженных племен двигалась с гор Севера, увлекая за собой остатки приречных общин. Армейские посты успевали только послать отчаянную радиограмму соседу — и умереть, поскольку боеприпасы оканчивались быстро, подвозить их теперь было неоткуда, а коричневые воины, веселые фанатики, с песнями шли на пулеметы и орудия, пока молнии белых демонов не захлебывались под горой трупов…

В нежнейших сиреневых сумерках Варуна подвесил «стрекозу» над заболоченной равниной. Три больших муравьиных колонны извивались в пустынном просторе, порою сливаясь краями. Светлые огоньки, мерцая, перебегали вдоль колонн, словно солнечные блики на хитиновых панцирях — то блестело оружие. Роями стремительных жуков стелилась конница, подсвеченная закатом кирпичная пыль взлетала из-под копыт на сухих участках.

Разведчик снизил машину и, маневрируя рогатым штурвалом, направил ее по большой дуге к югу, постепенно забирая в сторону штаба. Мертвый блеск озер, занесенные илом остатки леса. И всюду, всюду, от горизонта до свинцового лезвия большой реки, врассыпную и сплошными массами движутся неутомимые муравьи. Ползут глыбы боевых слонов, вьются обозы телег, запряженных буйволами — словно переселяющийся муравейник тащит свои запасы.