Битва

– Хм… – сделал вид, что задумался, Угорь. – Так и не припомню сразу.

После этих слов он сокрушенно, но неискренне вздохнул.

– Не кобенься, скажи просто, сколько хочешь за нормальный разговор без кривляния, и пообщаемся. Я не в цирке, чтобы на обезьяньи ужимки смотреть, – сбил я его с актерского настроения.

Угорь слегка окрысился, но все же сказал:

– Десять рублей – и мы говорим.

– За десять рублей я из тебя все новости с кишками выбью, – сказал я. – Пять получаешь, и беседуем.

– Девять, – решил поторговаться Угорь.

Я молча высыпал из кошелька пять золотых на стол перед ним, затем убрал кошель в карман под его как будто равнодушным взглядом.

– Здесь пять. Хочешь – бери. Не хочешь – я пошел. Торга не будет.

Угорь поморщился, пожал плечами, а затем ловко смахнул монеты со стола. Сперва взялся за кружку, глотнул пива, после чего заговорил без всякого вступления, словно продолжая начатую до этого фразу:

– С месяц назад почти все сильные отряды наняли. Разом. Платили не скупясь. Приходил эльф со старшим сыном ас-Мирена. Есть здесь такой рыцарь, из Вираца беглый.

– Что за эльф?

– А что может быть здесь за эльф? Из «Священного аэрбола[61]» эльф, имя не помню. Но он все время в городе, не ошибешься. Волосы еще в какой-то чудной синий цвет красит и вечно ходит в обнимочку с милым своим. Как милого зовут – тоже не знаю, не интересовался. Не мой профиль.

– А что… я тебя правильно про милого понял? – переспросил я.

– Правильно, – кивнул Угорь. – У нас в городе эльфы все больше такие… как этот. Как же его имя-то называется… Легра… Легар… Лга… Нет, не помню. Не выговоришь у него имя. Да его все здесь знают. Спроси про Синеволосого, и любой покажет, где искать.

Ну в принципе в сказанном ничего удивительного. В Великоречье такие отношения зовут «эльфийской любовью», так что нечему удивляться. У эльфов это от вечной жизни, помноженной на выпендрежное эстетство. Вроде как им даже не к лицу быть похожими на другие расы, тем более что эльфийки рожают мало и редко, одного – редко когда двоих за свою бесконечную жизнь, так что о продолжении рода и беспокоиться незачем. Впрочем, со временем они даже про такую любовь забывают и занимаются лишь интригами и философией, то есть о вечном рассуждают. О себе то есть.

Из всего сказанного вытекают две истины. Первая – с эльфами никто не может иметь нормальных отношений, потому что правят ими те, кому из удовольствий только интриговать осталось. А учитывая их вечную жизнь, вполне можно угодить в интригу, не на один десяток лет спланированную. В общем, вероятность того, что тебя объегорят или на тебя просто наплюют, приближается к ста процентам. Оно кому надо? Вот все их и избегают по этой самой причине, а вовсе не из зависти, как они сами говорят.

Вторая истина – эльфийки, несмотря на свою тонкую красоту, любовницы нестоящие. Темперамента в них нет, да и тянет их все больше к подружкам своим, чем к противоположному полу.

Раньше, говорят, у них не так было, да и сейчас в некоторых их родах, где все больше молодые заправляют, по-другому дела идут, но в массе – как я описал. Вырождаются вечные, а немногочисленные их племена «молодых» погоды не делают. Да и со старшими родами у них отношения хуже некуда: на дух друг друга не переносят.

– А из ас-Миренов только старший сын был? Папаша не мелькал? – уточнил я.

– Папаша вообще нигде не мелькает, – покачал головой информатор. – Даже из дома почти не выходит и в гости никого не зовет. Сидит себе там с охраной, как медведь в берлоге. А вот сыновья его в городе примелькались. Редкий кабак без них обходится вечером.

– Сюда заходят?

– Тут-то что им делать? – пожал плечами информатор. – Тут народ все больше по делам собирается. А вот к длинноухим в клуб сыночки захаживают регулярно. И с эльфийками их тоже видели. Здесь это модно, с эльфийками, хоть говорят, что не стоит оно того.

– Тоже верно, – кивнул я. – Теперь вот какой вопрос будет… Что про Велера Алана можешь рассказать?

– А что про него рассказывать? – слегка озадаченно пожал тощими плечами Угорь. – Он вообще гуляйпольский, долго походил в ватаге на реке. С хорошей добычей всегда был, дом с подворьем отстроил. Потом с какими-то еще людьми дела вести начал. Не местные, по говору и виду явно из Вираца. В городе при этом кое с кем рассорился, почему – не спрашивай, не скажу. Он и так этого не показывает.

– Здесь бывает? – решил уточнить я на всякий случай.

– Через день примерно.

– А зачем ходит? Что у него за дела тут?

– А он людей для заказчиков продолжает нанимать. И не только на войну. Ты меня понимаешь?

– В смысле… и просто кого-то заказать?

– Значит, понял, – кивнул Угорь. – С Кудином и Арравой, кстати, частенько общается. Если тебе интересно.

– Мне все интересно.

Про Кудина с Арравой еще интересней стало, с тех пор как я вспомнил описание тех, что явку контрразведки перестреляли и пленного увели.

Подошла монументальная подавальщица, без всякого уважения бухнула на стол перед информатором большую оловянную кружку, затем быстро ушла. Не любит она его явно. Да и кто такого любить будет? Шнырь какой-то.