Битна, под небом Сеула

Момент настал. Господин Чо открывает продолговатый жестяной ящичек, что-то вроде школьного пенала. Внутри лежат несколько записок, он приготовил их заранее, аккуратно написал от руки на тончайшей, почти прозрачной рисовой бумаге. Эти записки господин Чо стал сочинять давно, задолго до того, как написал их. Он не хочет писать абы что, для него это никакая не забава, пусть Соо Ми, его дочка, подшучивает над ним: «Папа, ты что, своей возлюбленной пишешь?» или «Телефончик свой написать не забудь!» Конечно, она не верит. Ее поколению не понять, да и пожилым людям, живущим в этом же доме, тоже. Все они живут в своем времени, им нет дела до господина Чо с его несбыточными мечтами. У них есть Интернет, они пишут сообщения на своих мобильных телефонах, на компьютерах, пользуются мессенджерами. Писем они давно уже не пишут. А ведь еще несколько лет назад Соо Ми любила писать письма. Господин Чо помнит, что она даже сочиняла стишки, чтобы папа сворачивал их, как сигареты, и прикреплял к лапкам голубей. Потом это у нее прошло. Когда они поселились в этом доме, в центре огромного города, она перестала верить в голубей и в их послания, стала как все.

Пора. Господин Чо открывает клетку, где сидит Черный Дракон, осторожно берет птицу; он держит голубя в ладонях и чувствует, как часто бьется в груди его сердечко, ощущает нежное тепло животика, холодные лапки. Он гладит птицу кончиками больших пальцев, подносит к лицу, дует ей на головку, на кончик клюва. Голубь моргает, потом широко раскрывает глаза, зрачки у него становится круглыми: он понимает, что наконец-то сможет делать то, что умеет, – летать.

Поднялся ветер – мягкий и в то же время терпкий, господину Чо хорошо знакомо это его любимое время года, когда в ветре чувствуется жажда цветения и воспоминания о недавнем снеге мешаются в нем с ароматом робких цветов терновника, что еще только раскрываются в долине. Здесь-то терновника нет, здесь только растения в горшках, которые выращивают на досуге некоторые жильцы «Good Luck!». Да еще внизу, вдоль здания, высажено несколько магнолий, но они никогда не цветут.

Черный Дракон трепещет в руках хозяина, и господин Чо чувствует, как под пухом все сильнее стучит бубенчиком сердце птицы. Он нежно дует ему на клюв, шепчет что-то ободряющее – не фразы, а только отдельные, тщательно подобранные слова, нежные, округлые, легкие. «Ветер», «душа», «свет», «крыло», «любовь», «обратно», «трава», «снег»… Сейчас Черному Дракону он хочет сказать только одно слово: «надежда», а для его подружки по имени Бриллиантик он выбрал слово «желание», потому что оно означает еще и «ветер». Черный Дракон слушает, зрачок в желтом глазу становится все больше, и господин Чо слышит, как в глубине его горлышка словно начинают перекатываться маленькие камешки: это звучат слова голубиного языка, но они рождаются только в горле, потому что у птиц, когда они рассекают воздух и погружаются в его бурлящие потоки, говорит всё тело – маховые перья, крылья, хвостовое оперение. Господин Чо медленно подходит к краю крыши, протягивает руки, словно преподносит птицу в дар небу. Шш-ш-ш-ш! Черный Дракон взлетает, сначала падает вниз, потом вдруг будто спохватывается, взмывает вверх, парит над улицей и устремляется в полет над домами, держа курс на восходящее солнце.

В клетке волнуется Бриллиантик. Она услышала шум крыльев, теперь ее очередь, она знает это, возмущается. Когда господин Чо берет птицу в руки, она начинает клеваться, словно говоря: «Пусти, дурак! Мой любимый уже в небе, пусти меня к нему!» Господину Чо даже не надо подходить к краю крыши. Он раскрывает ладони, и Бриллиантик взмывает вверх, она легче своего дружка и поднимается прямо в небо, очерчивает дугу над проспектом и через несколько мгновений исчезает в потоках света. Господину Чо не проследить за ней взглядом, у него слабые глаза, от яркого солнечного света они начинают слезиться.