Битна, под небом Сеула

Саломея, закрыв глаза, слушает голоса обитателей фермы, сначала детские крики: дети первыми заметили голубей на крыше сарая и кричат: «Хо-хо-хо!» Подходят взрослые, один за другим, женщины в фартуках, мужчины с загорелыми лицами, высокие, широкоплечие, с заскорузлыми от работы руками. Все встали перед бетонным домом и смотрят на птиц, которых тут раньше никто не видел. Затем один из них приставляет к стене лестницу, медленно, осторожно взбирается по ней и хватает Черного Дракона, который даже не сопротивляется: он так утомлен перелетом, что не в силах бороться. Внизу все окружают птицу, и тут, шурша крыльями, сверху слетает Бриллиантик, садится рядом со своим супругом, а за ней и остальные пары. Дети, смеясь, берут их на руки. В этот самый миг маленькая девочка по имени Ми Сун восклицает: «Смотрите, у него к лапке привязана записка!» Она показывает на свернутый в трубочку листок бумаги, мужчина разворачивает его, а женщина громко читает одно слово: «Будущее». Оно как пароль переходит из уст в уста, а тем временем люди, одну за другой, разворачивают остальные записки с посланиями, состоящими из одного слова. Кто-то упомянул наводившее страх имя доносчика, и все отступили на шаг, но голубь спокойно поклевывал рисовые зернышки, которые принесла ему Ми Сун, делясь ими с остальными птицами. Середина дня, начало зимы, зимнее солнце сияет сквозь дымку. Голуби прилетели сюда, повинуясь чьему-то таинственному, но очевидному приказу, они принесли весть из иного мира, который лежит там, по ту сторону устья большой реки, мира, который уже не кажется таким чужим. Они ходят по земле, среди жителей большого грушеводческого хозяйства. Они достигли цели своего путешествия. Завтра или, может быть, послезавтра Ми Сун и другие дети напишут какое-нибудь слово на листке бумаги, обернут им правую лапку Черного Дракона и то же самое проделают со всеми голубями, только одно слово, «радость», или «любовь», или «счастье», потом возьмут голубей в руки и запустят их высоко в небо, и те полетят обратно.

Саломея сидит, откинувшись на спинку кресла и чуть наклонив голову, ее глаза полны слез, но она не знает, почему плачет, – от радости или от горя. История закончилась, закончилось путешествие.

Я беру ее за руку, долго сжимаю в своей ладони, рука у нее горячая, сухая, словно в лихорадке.

Я тихо ухожу, не попрощавшись. Ей пора принимать процедуры, медсестра уже стоит у двери в гостиную, в полутьме сверкает белизной передник, делая ее похожей на видение. Господин Чо исполнил свою мечту, больше он ничего не желает, мир для него снова стал совершенным. Но здесь, для нас, живущих в ином мире, нет ничего завершенного. Счастья нет. Есть только какие-то грезы, какие-то слова. Ветер с моря, что ерошит перья птицам, когда они перелетают устье большой реки.

А действительность убивает.

* * *

Сезон дождей оставил меня и Саломею измученными, словно вся эта вода, что текла по улицам и испарялась на перегретом асфальте дорог, вымыла нас, вычистила, выжала и выбросила совершенно обессиленных.

Я решила снова переехать на другую квартиру, мое полуподвальное жилище стало совершенно непригодным для жилья, от дождя на стенах проступили какие-то подозрительные пятна, а огромная крыса, на какое-то время переставшая меня донимать, вернулась с новыми силами, позвав на подмогу приятелей. Каждый вечер она атаковала цинковый лист, который я привинтила к стене, я отчетливо слышала скрежет ее зубов, и мне казалось, что она переварила ту смесь рисовой муки и толченого стекла и теперь, будто привидение, громко перемалывает зубами последние осколки, чтобы отомстить мне! Кроме того, в ванной (на самом деле это простой душ, устроенный прямо над унитазом, по китайскому образцу) я видела тараканов. А как гласит пословица, «Если ты увидел одну крысу, значит, их десять, а если ты увидел одного таракана, значит, их сто»! И пересчитывать их у меня не было никакого желания!

Одна знакомая моей матери дала мне адрес сдающегося жилья на другом конце города, на самом юге, я даже не знала точно, город ли это или уже сельская местность – туда надо было целый час ехать на метро до станции «Орюдон». Я достала чемодан на колесиках, рюкзак, сумку с длинным ремнем, сложила в них все свои вещи – простыни, одежду и даже подушечку в форме зайчика, которую подарила мне мама, когда я уезжала из Чолладо. Ушла я рано утром, пока весь квартал еще спал, чтобы не столкнуться ни с квартирной хозяйкой, которой задолжала за три месяца, ни с ужасным сталкером (хотя тот за сезон дождей совершенно пропал, может, растаял, как снеговик на солнце?). Я уходила, не оставив адреса, не испытывая никаких сожалений. Думаю, что в этом квартале – Эль Сордидо – я прожила худшие месяцы в своей жизни.