Битая карта

— Поверьте, я отказывался и многократно выражал сомнение в своей пригодности! — чуть не плача говорил «министр финансов» Сергей Федорович Вебер. — У меня застарелая подагра, прошу убедиться — я не в силах пошевелить пальцами…

— Считайте мое согласие необдуманным, легкомысленным поступком, — просил «министр просвещения» Александр Александрович Воронов.

— Меня обманом вовлекли в эту грязную комбинацию! Вы понимаете, меня подло обманули! — истерически взвизгивал «министр транспорта» Николай Леопольдович Альбрехт.

Профессора Технологического института Александра Николаевича Быкова, видного деятеля кадетской партии, допрашивал сам начальник особого отдела. Быков держался степенно, с достоинством, как и полагается без пяти минут премьер-министру.

— Я еще могу как-то понять ваше согласие на премьерство, хотя и не одобряю методов формирования нелегального правительства, — задумчиво сказал Николай Павлович. — Но объясните мне, пожалуйста, что за возня была у вас с пироксилином?

— Никакой возни не было…

— А о чем же в таком случае говорили вы с Кюрцем? Помните, в тот вечер, когда дали согласие стать премьер-министром?

— Разные обсуждались темы…

— Нет, меня интересует именно разговор о взрывчатых веществах. О чем вас просил Кюрц?

— Ну… чтобы мы изготовили пироксилин в нашей институтской лаборатории…

— Для какой цели?

— Право, не помню…

— Позвольте, Александр Николаевич, ведь это взрывчатое вещество! Не мыло хозяйственное и не порошок против клопов. Разве можно забыть подобный разговор?

— Представьте, запамятовал…

— Ваше, конечно, дело. Однако я вынужден несколько освежить память профессора Быкова…

Китайца за все эти дни так и не успели отправить в тюрьму. Сидел он в комендантской, усердно дополнял свои показания, дожидаясь вызовов на очные ставки.

— Как же, как же, был разговорчик, — подтвердил Китаец не без злорадного удовольствия. — Господин Быков высказались в том смысле, что не худо бы взорвать к чертовой бабушке железнодорожный мост у станции Званка. Мост этот считается стратегическим, и разрушение его привело бы к серьезным затруднениям для Петрограда…

— Стало быть, не вы попросили профессора изготовить пироксилин в институтской лаборатории, а он сам выдвинул идею взрыва стратегического моста?

— Именно, именно так оно и было. Не смотрите на меня сердитыми глазами, ваше степенство… Се ля ви, как говорят французы. Такова жизнь…

— Подлец! — сквозь зубы прошептал профессор Быков.

— От подлеца и слышу! — взвился Илья Романович. — Не желаете ли вы, милейший, чтобы я принимал на себя чужие грехи?

— Разрази меня гром, но я действительно отказываюсь постичь вашу логику, — вздохнул Николай Павлович, когда Китайца увели. — Вот вы соглашаетесь стать главой правительства, следовательно, отдаете себе отчет в том, где, когда, в каких исторических условиях должны работать вместе со своими министрами. В голодном, в холодном, в сыпнотифозном Петрограде, среди чудовищной разрухи, нищеты, среди народных бедствий… И вы же одновременно готовите диверсию на железной дороге, собираетесь прервать сообщение с Москвой… Позвольте вас спросить, как же это совмещается в одном лице?

Быков молчал, лицо его было отчужденным и замкнутым. Да и что, собственно, мог он сказать, если все его «правительство» на поверку оказалось трусливым сбродом случайных людишек? То интриговали, без конца ссорились из-за министерских портфелей, а грянула беда — и затряслись, подобно стаду овец.

— Понимайте, как вам будет угодно, — произнес Быков с холодной непримиримой враждебностью. — Я вижу, что опять мы в проигрыше, и готов нести ответственность за свои поступки…

Николай Павлович не стал допытываться, что означает это горькое — мы. Вероятно, профессор Быков подразумевал свою кадетскую партию, не в первый уж раз оказавшуюся в банкротах.

Вдобавок и готовность профессора нести ответственность за свои действия довольно скоро испарилась. Из тюремной камеры несостоявшийся премьер-министр прислал длиннющее письмо-слезницу на имя председателя коллегии Чека, заверяя в своем раскаянии и обещая впредь честно трудиться «для пользы и благоденствия Советской республики».

Подручные Люндеквиста

Расчистка штабных завалов. — Поручик становится штабс-капитаном. — План изменен. — «„Севастополь“ взять на абордаж!» — Петров или Палей? — История Синего Френча. — Как дезертира сделали шпионом

Тоненькая поначалу «Английская папка», плод раздумий и долгих бессонных бдений Профессора, стала в эти дни многотомным следственным делом, отнимая все силы аппарата Чрезвычайной комиссии.

И все же не хватало опытных следователей. В помощь петроградцам Феликс Эдмундович Дзержинский направил из Москвы группу оперативников, умеющих распутывать самые сложные хитросплетения вражеских интриг.