Битая карта

В один из первых своих петроградских вечеров Афоне посчастливилось свести знакомство и слегка прощупать некоего большевистского деятеля, занимающего весьма ответственный пост в штабе военного округа. Знакомство, к сожалению, состоялось у родичей, в узком кругу, где все друг друга знают, и это связывает ему руки.

Деятель сей — личность весьма любопытная. Недоволен, оказывается, существующим положением вещей и, в особенности, нэповской политикой. Имел, как рассказывают, неприятности во время прошлогодней партчистки, каялся даже в грехах, а в душе, конечно, озлобился еще больше. Попросту говоря, коммунист с двойным дном, вынужденный скрывать свои убеждения. По натуре барин, вечно нуждается в деньгах, завел к тому же любовницу из кордебалета Мариинского театра. Такого помани пальцем — и обзаведешься неоценимым сотрудником. Правда, нужны для этого средства.

— Интересно, очень интересно… Как же величают этого господина, и чем конкретно занят он в штабе?

— Это что? Любопытство или серьезный разговор? — сухо осведомился Афоня. — Если любопытство, то вряд ли оно уместно и оправданно. В данном случае нужны действия, причем безотлагательные, благо есть к тому подходящие условия…

— А риск?

— Без риска, дорогой мой, обходятся одни покойники. Лежат себе да полеживают в своих могилках… Впрочем, риск, если и есть, то минимальный…

Условия казались исключительно благоприятными. Деятель сей прибыл на отдых, устроился в Луге, в каком-то частном пансионате, и встретиться с ним проще простого. Завести знакомство как бы случайно, пригласить в ресторанчик, а там видно будет, как вести себя дальше. Денег у него с лихвой, хватит на покупку дюжины штабников.

Афоне он не стал этого говорить, а про себя твердо решил, что дожидаться курьера бессмысленно. Добыча у него первоклассная, медлить с таким богатством — преступление. Ну, а если удастся заарканить эту штабную шишку, тогда ему должны кланяться в ножки, как истинному триумфатору.

Нет, нет, терять время попусту он не намерен. Да и с нервотрепкой этой пора кончать. Подоспел и его срок пожить по-человечески, не в жалкой маркерской шкуре, когда каждую ночь ждешь неприятностей.

— Ну что ж, похоже, что вы меня убедили, — сказал он на прощание. — Попытаюсь встретиться с господином Тужиковым…

Сплошные вопросительные знаки

Еще немного хроники. — Пан Пшедворский согласен постараться. — Задаточек в тридцать тысяч рублей. — Головоломки решенные и нерешенные

Жаркое лето мало-помалу клонилось к осени.

Трудовой Петроград по зову партийных ячеек единодушно выходил на многолюдные коммунистические субботники в Уткину Заводь, на ускоренную достройку электростанции мощностью в десять тысяч киловатт.

Задумана была эта электростанция почти десятилетие назад, в довоенном 1913 году, при долевом участии иностранного капитала. Война помешала строительству, и теперь, в интересах быстрейшего восстановления петроградской промышленности, требовалось ввести ее в строй к пятой годовщине Советской власти. Известно было и название будущей станции, работающей на дешевом торфяном топливе, — «Красный Октябрь», с энтузиазмом одобренное на рабочих собраниях. Газеты уже подсчитывали, что за год работы Уткина Заводь будет экономить до двух миллионов пудов каменного угля.

В Кронштадте, на стоянках боевых кораблей Балтфлота, до позднего вечера свистели авральные боцманские дудки: эскадра балтийцев готовилась к первому после длительного перерыва заграничному походу. Намечались официальные заходы эскадры в Ревель и Гельсингфорс, надо было блеснуть традиционным у русских моряков порядком и чистотой.

Москва уверенно вышла в большой эфир, открыв мощную радиостанцию имени Коминтерна, способную соперничать с крупнейшими станциями европейских столиц. И сразу увеличился спрос на детекторные приемники, молниеносно учтенный изворотливыми кустарями. За простенький детектор, напоминающий кремневую зажигалку, на Мальцевском рынке запрашивали двадцать пять рублей.

В августе город хоронил на Марсовом поле Дмитрия Николаевича Аврова, одного из славнейших героев обороны Красного Питера, бывшего организатора и коменданта Петроградского укрепрайона.

После гражданской войны Дмитрий Авров, подобно тысячам других коммунистов, был переброшен партией на хозяйственный фронт. Работал, не щадя себя, недоедал, недосыпал и свалился не от белогвардейской пули — от катастрофического истощения нервной системы. Свалился в неполные свои тридцать два года, в расцвете жизненных сил. На похороны Аврова вышли многолюдные колонны трудящихся со всех районов Петрограда.

Даже нестерпимая духота в залах кинематографов не отпугивала любителей иностранных кинобоевиков, в великом изобилии хлынувших на экраны.

В «Паризиане» с неизменными аншлагами демонстрировался «Желтый билет» при участии известной голливудской звезды Полы Негри. В «Форуме», на Васильевском острове, месяц подряд крутили головокружительно лихие «Тайны Нью-Йорка», а огромные рекламные щиты «Солейля» зазывали на «Отца Сергия» с любимцем публики Мозжухиным в заглавной роли.