Бить или не бить?

Рассказы современных подростков

«Меня до сих пор отец порет, хоть и 15 лет уже. Отец придет вечером, если мать велела и всё — спускай штаны, а сам с ремнем. Раз двадцать-тридцать по голой, а за что — с мамой разбирайся: курил или учителка нажаловалась. Или так просто считает, что пора».

«Все правильно, почти как у меня… Мне 15, и я стабильно получаю 2–3 раза в месяц… Иногда при чужих, и это самое постыдное… А что делать?»

«Мне уже почти 16 лет, а меня не только порют, но и ставят в угол с голой задницей (прямо как малыша какого). Если кто-нибудь заходит в это время в комнату, можно сгореть от стыда. Отец, правда, говорит, что стыд — это часть наказания: вести себя надо нормально, и все будет хорошо».

«Лично мне сейчас 16 лет, но меня до сих пор лупят за плохие оценки (обычно при помощи ремня). Не спорю, после пятого класса (когда меня впервые высекла мама) я стал лучше учиться. Но знали бы вы, как это больно!»

«Меня тоже порют с давних пор, лет с четырех, наверное. Сейчас мне тоже будет 15 лет. Иногда бывает очень обидно. Отец всегда говорит: „Меня пороли, а чем ты лучше?“ Когда был маленьким, он порол меня за все подряд, сейчас уже реже, но все равно случается, и тоже говорит, что будет пороть меня до 18 лет.

Последний раз пороли позавчера за то, что не вовремя пришел домой. Получил ремнем по голой заднице… Сколько раз — не считал. Отец никогда не говорит, сколько всыплет: порет, пока у него рука не устанет. Теперь сижу дома, ребята звали в бассейн, а куда я с такими синяками на заднице?

У него, как найдет, может и за двойку ничего не сделать, а иногда скажешь слово не так, так сразу — „Снимай штаны, паршивец!“… Обидно — из моих друзей уже никого не порют, только меня, и мне стыдно про это рассказывать».

«Мне 15 лет, и моим воспитанием занимается лично отец. Помимо него у меня есть старший брат, которого отец также воспитывает. Способ воспитания, я думаю, понятен — это практически ежедневная порка (я учусь очень плохо). Обычно, когда отец приходит с работы, он сразу просит мой дневник, если там пять или четыре, то он меня конечно хвалит, в противном случае…»

«Мир придуман не нами, все это было до нас, и будет еще наверное до тех пор пока не настанет конец света. Меня в детстве тоже часто пороли, было ужасно обидно и больно. Пороли и по поводу, и без повода, а как говорил отец „для профилактики“, по голой заднице, ремнем с пряжкой, или прыгалками. Точнее даже не пороли, а порол только отец. Все остальные (мама, сестра, бабушка) они меня жалели и как могли защищали, но против отца было идти невозможно. Особенно неприятно было когда наказывали на глазах у друзей, такое, к сожалению, несколько раз было. Отец оправдывал это так — „Меня драли, а ты что, особенный?“ Однажды (это наверное самое неприятное воспоминание), когда мне было четырнадцать лет, мы сидели в комнате с моим другом и слушали музыку. Отец пришел с работы и у него было плохое настроение. Сначала потребовал чтобы мы выключили магнитофон. Потом начал проверять мой дневник и тетради. Придратся было не к чему, все было нормально, так он вспомнил мне что поручил мне сходить в магазин еще несколько дней назад и купить какую-то ерунду для машины, а я так и не сходил. Я пытался оправдатся, но отец сказал, что я буду за это выпорот. Просто у него в тот день было плохое настроение, и он решил сорвать злобу на мне. Валька, мой друг, хотел уйти домой, но отец специально его удержал, чтобы он посмотрел как меня будут пороть. Валька был в шоке, его самого никогда не били дома. Потом отец приказал мне снять брюки и трусы. Я начал плакать, умолял его не наказывать меня голым при моем друге, но отец был непреклонен. Потом, когда я снял с себя трусы, он заставил принести „воспитательный ремень“ из шкафа. Это было дополнительным унижением, так как нужно было пройти через комнату, где была бабушка. Бабушка пыталась остановить отца, но он сказал ей чтобы она не лезла. Валька смотрел на это как парализованый. Потом отец зажал меня между ног и начал бить ремнем с пряжкой по заднице. Было очень больно, вдвойне больно и унизительно, что все происходило при моем лучшем друге. Потом он прервал порку ненадолго, и начал читать мораль. Я не помню, что он говорил, потому что стоял и плакал. Еще отец постоянно обращался к моему другу — „Вот видишь? Он только ремень понимает!“»

Одни отцы и отчимы выполняют свои карательные обязанности истово и с энтузиазмом, для других это просто ролевое поведение, ритуал, от которого нельзя уклониться (Рыбалко, 2006):

«Меня используют в качестве, так сказать, орудия возмездия и некоторого фактора карающего меча правосудия. Карающего меча, когда нужно накричать, когда он уже, так сказать, всех довел, когда нужно выключить игру, когда нужно нахлопать по заднице и т. д. и т. п.».