Двадцатого марта к Бисмарку явилась делегация из близлежащего городка, потребовавшая поднять на башне его усадьбы черно-красно-золотой флаг — символ революции и национального единства. Отправив делегатов восвояси, «бешеный юнкер» призвал местных жителей дать отпор смутьянам и поднял стяг цветов прусской монархии — черным крестом на белом фоне. По словам самого Бисмарка, он сперва решил сформировать отряд из крестьян, чтобы двинуться на Берлин для защиты короля. Однако, поразмыслив немного, отправился в прусскую столицу в одиночку — оценить ситуацию.
В Потсдам — королевскую резиденцию, находящуюся в паре часов езды от мятежного Берлина, — Бисмарк прибыл 21 марта. Здесь он в первую очередь встретился с военными, в числе которых был его давний знакомый майор Альбрехт фон Роон. Бисмарк призвал офицеров активно вмешаться в происходящее в столице — первой его идеей было, согласно воспоминаниям современника, «отправить эскадрон гусар по деревням во все стороны от Берлина, чтобы призвать крестьян защитить короля от городских»[118]. Надежда на единение земледельцев и короны не покидала его. Военные заявили в ответ, что могут и сами справиться с восстанием, но не хотят действовать без приказа.
Тем не менее губернатору и коменданту Берлина генерал-лейтенанту Карлу фон Приттвицу[119] помещик-энтузиаст пришелся как нельзя кстати: с его помощью можно было выполнить некоторые щекотливые миссии, оставаясь при этом в тени. Приттвиц отнюдь не возражал против применения силы к восставшим горожанам, однако ему требовалось, чтобы кто-нибудь из королевского семейства взял на себя ответственность. Бисмарк по его просьбе встретился с одним из младших братьев короля, принцем Карлом[120], находившимся в Потсдаме. Принц, однако, предпочел занять выжидательную позицию.
Затем Бисмарк отправился в Берлин, но эта поездка тоже не принесла результата. Дворец монарха охраняли патрули Гражданской гвардии, сформированной восставшими. Они попросту не пропустили молодого помещика внутрь. Не сумев встретиться с королем, Бисмарк 23 марта добился аудиенции у принцессы Аугусты — жены принца Вильгельма Прусского, младшего брата монарха. Вильгельм, пользовавшийся репутацией ярого реакционера, выступал за подавление восстания самыми жесткими методами, за что получил от народа прозвище «картечный принц» и был вынужден бежать в Англию. Аугуста, отличавшаяся от супруга весьма либеральными взглядами, осталась с детьми в Пруссии — возможно, рассчитывая на отречение Фридриха Вильгельма IV, что автоматически сделало бы ее регентшей при малолетнем сыне. По крайней мере именно такой точки зрения придерживался впоследствии Бисмарк, только в ходе аудиенции осознавший, что обратился совершенно не по адресу.
Существуют две совершенно разные версии состоявшегося 23 марта разговора. Сам Бисмарк позже заявлял, что хотел получить от Аугусты сведения о месте пребывания ее супруга, чтобы привлечь последнего к подавлению восстания в Берлине. «Она приняла меня в комнате для прислуги, сидя на сосновом стуле, отказалась отвечать на мои вопросы и эмоционально заявила, что ее долг — оберегать права сына»[121]. Принцесса же утверждала, что Бисмарк пытался побудить ее объявить короля недееспособным, сместить его и возглавить подавление мятежа. Судя по всему, ни одна из двух версий не соответствует действительности в полной мере. В любом случае можно с уверенностью предположить, что Бисмарк требовал от принцессы содействия в деле подавления революции, она же наотрез отказалась, считая своего собеседника опасным реакционером, который ввергнет королевскую семью в еще большие бедствия. В итоге неудачных переговоров Бисмарк и Аугуста стали смертельными врагами и оставались ими до конца своих дней. Впоследствии они попортили друг другу немало крови.
Конец усилиям Бисмарка положил сам король, который 25 марта прибыл в Потсдам и заявил под недовольное ворчание офицеров, что никогда не чувствовал себя более свободным, чем под защитой берлинцев. Если до этого у Бисмарка еще оставались какие-то иллюзии по поводу того, что монарх находится в плену у восставших, откуда его необходимо вызволить, то теперь они рассеялись. Разочарованный контрреволюционер убедился: король слишком мягок и слабоволен, для того чтобы дать отпор бунтовщикам. Ему не оставалось ничего иного, кроме как вернуться в Шёнхаузен. Однако Бисмарк вовсе не собирался складывать оружие: если потребуется, он будет защищать существующую систему даже вопреки воле конкретного монарха. Тем не менее у него присутствовало и определенное чувство растерянности; изменения оказались слишком стремительными и масштабными.