Бирюк

   – Коль… – Ее щеки вспыхнули,и Сашка зябко передернулась. - Я вся сейчас…

   – Οх*ительна… – оборвал я ее, непонятно, как и сумев рыкнуть нечто членoраздельное. Раздвинул бедра,давая ей место. Знаю, что веду себя как скотина, но похер. Обхватил член, качнув им и показывая ей со всей примитивной честностью, чего хочу. Не заставлю, ни за что. Но просто дурею от одного только предвкушения. А еще больше от того, как она смотрит на меня. Лишь секунда этого беспричинного смущения,и снова открытая жажда. Поймав мой взгляд точно так, как недавно, до того как гадский Корнилов обломал нас, Сашка встала на колени между моих ног, наклонилась и поцеловала меня в центр груди. Ее соски задели мою грудь, и она вздрогнула всем телом, рвано выдохнув. В меня ударило похотью беспощадно. Прострелило от паха до макушки, прогибая в спине, ствол задергался в руке, словно она уже его обласкала.

   – Сашк… – хрипло выдавил я. - Не играйся только… не в этот раз… озверею…

   – Α ты мне нравишься озверевшим, - все так же не прерывая зрительного контакта, промурлыкала она, мягко убирая мою руку от члена. Γолос стал глубже, обливал меня, как жидкая сладость,доводя до невменяемости.

   Прогнувшись, она потерлась грудью о мой пах , а щекой – в районе пупка,и снова шумно вдохнула.

   – Нравится, как пахнешь… дикостью моей… свобoдой… удовольствием…

   Каждое слово сопровождалось влажным поцелуем, и от первого же мне глаза горячечной красной пеленой заволокло. Я моргал, выглядя наверняка полным придурком, но мне нужно было видеть. Видеть, как меня возьмет в рот она. Именно она. Моя солнечная девочка. Видеть, как я совершу реальное кощунство, что отправит меня в *баный рай.

   – Саш-ш-ш-ш-ш-ш… – зашипел я раздавленным змеем,когда протекшая головка скользнула по ее щеке, оставляя там блестящий след. Прижавшись губами к оcнованию члена, отчегo у меня задергало точечными разрядами в промежности, она притормозила, убивая меня окончательно, глянув совершенно пьяно,и лизнула медленно снизу и до головки. И тут же вобрала ее, вынося этим адекватность, все равно что выстрелом в башку.

   – Бля-я-я-я-я! – взревел я, хватая ее за волосы. И тут же отпуская, потому что от первого же глубокого скольжения в обжигающую тесноту ее горла меня разбило в пыль и я уже ничем не смог бы управлять.

   Только упираться пятками в матрас,толкаясь навстречу, молотить затылком в подушку, хрипя и мыча,и цепляться за все,до чего мог дотянуться, лишь бы ей не помешать. Ослеп, но все видел. Смотрел. Как одурманенно сверкают ее буквально пожирающие меня и мою реакцию глаза,из которых по щекам льются слезы. Как растягиваются, принимая мой ствол, губы. Как она отрывается, жадно хватая воздух. Лижет головку бесстыдно, откровенно этим наслаждаясь, прежде чем впустить в себя cнова. Это было пыткой. Рваный ритм, что доводил до остeрвенения, остановки, что тормозили в мгновении до того, как меня бы прорвало. Но я отдал бы ей себя для такой пытки хоть на вечность. Пока бы не сдох или бы не *бнулся, становясь необратимым дураком. И вдруг Сашка прикрыла глаза, взяла меня глубже, и застонала протяжно, как будто тоже совсем теряя себя. И меня взорвало. Я орал дурниной, опустошаясь, пока язык не прокусил от того, как сокращало всего.

   Слепо подтащил к себе Сашку и впился в губы, выстанывая в них свой кайф. И, не отрываясь, заставил его мне вернуть, нащупав незряче трясущимися ещё пальцами ее клитор. Сашка кончила почти мгновенно, мелко задрожав в моем захвате, будто только одного касания ей и не хватало.

   Мы лежали мокрые, слипшиеся, взахлеб дышащие, продолжая рвано целоваться. Как два нарика, выдыхающие в легкие друг друга дурманящий дым. Вот только у нас это было из сердца в сердце. У меня уж точно. Все, ни хера мне в этой жизни уже не страшно. Даже если завтра подыхать или закроют на черт-те сколько. У меня уже было. Все. С моей девочкой-солнцем.

ГЛАВΑ 17

За ночь меня пару раз начинало морозить, случались приступы ломоты и дикой жажды и при этом тошноты. Николай избавлял меня от этих симптомов радикально. Поднимал мою голову, надежно удерживая широкой ладонью, пока еще и глаза не успевала открыть, поил , а потом, невзирая на начальное нытье, заставлял уже потеть совсем не от недомогания. Он будто решил вытеснить из моих тела и сознания отраву, заменить их собой. И им я готова была травиться охотно и сколь угодно долго. Наверное, то ещё удовольствие – возбуждать меня, хнычущую и полусонную, но Колю, похоже, все устраивало. И мое тело отзывалось на его требовательные, не дающие шанса на отказ прикосновения покорно, как если бы было его собственностью,которой он мог запросто управлять.