Библия для всех. Курс 30 уроков. Том I. Ветхий Завет

«Человек, рожденный женою,
краткодневен и насыщен печалями.
Как цветок, он выходит и опадает;
убегает, как тень, и не останавливается…
Для дерева есть надежда,
что оно, если и будет срублено, снова оживет,
и отрасли от него выходить не перестанут…
А человек умирает и распадается;
отошел, и где он?
Уходят воды из озера,
и река иссякает и высыхает,
Так человек ляжет и не встанет;
до скончания неба он не пробудится
и не воспрянет от сна своего»

(Иов 14:1–2,7,10–12).

Иов не удовлетворяется тем, что жизнь человека продолжается в его потомках — его волнует судьба отдельного человека[660]. Во времена Иова еще не было дано откровение о посмертном существовании души и воскресении тела: согласно мировоззрению Иова, каждому человеку уготован один и тот же печальный конец — разложение и небытие[661]. Да и сама краткая земная жизнь редко приносит человеку счастье. Горечь Иова настолько велика, что он проклинает день своего появления на свет:

«Для чего не умер я, выходя из утробы,
и не скончался, когда вышел из чрева?..
Теперь бы лежал я и почивал,
спал бы, и мне было бы покойно…
Там беззаконные перестают наводить страх,
и там отдыхают истощившиеся в силах…
Малый и великий там равны,
и раб свободен от господина своего»

(Иов 3:11–19).

Если мир так жесток, то, может быть, смерть и небытие лучше жизни, думал Иов. «Опротивела мне жизнь. Не вечно жить мне. Отступи от меня, ибо дни мои суета. Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое, посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его?» (Иов 7:16–18).

Но даже когда на него накатили волны отчаяния, Иов не потерял веру в благого Бога: «А я знаю, Искупитель мой жив[662], и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. Истаевает сердце мое в груди моей!» (Иов 19:25–27)[663]. Иов выражает надежду, что Бог откроется ему при его жизни, и эти его слова как бы предвосхищают надежду на грядущее воскресение людей. Друзья Иова не могли понять, что Иова не утешат никакие убедительные теории — он стремится увидеть Самого Господа и узнать у Него правду о себе и о мире.

В сущности, вся беседа Иова с друзьями «сводится к обсуждению неразрешимого противоречия между живой реальностью и традиционными ее объяснениями»[664]. История Иова опровергала учение о том, что праведность гарантирует земное благополучие, — но это традиционное учение было для друзей Иова основой всей их жизни. Признать невиновность Иова фактически означало бы для них отказаться от своих жизненных устоев, и это было для них невыносимо страшно — поэтому они решили подвергнуть сомнению не свою теорию, а факт, не вписывающийся в нее. Именно поэтому друзья, вместо сочувствия и поддержки страдальцу, с непреклонным упорством продолжали настаивать, что Иов виновен пред Богом. Иов хорошо понимает, что друзья переживают не за него, а за самих себя: «Так и вы теперь ничто: увидели страшное и испугались» (Иов 6:21) — они с ужасом поняли, что и их самих внезапно могут настигнуть такие же беды, и их благочестие не сможет их «застраховать». В отношениях с Богом друзья Иова стояли на позиции «Ты — мне, я — Тебе»; вспомним, что именно об этом говорил сатана: диавол хотел доказать, что почитание Бога никогда не бывает бескорыстным[665].

Спор Иова с друзьями оказался безрезультатным: друзья так и не поверили в праведность Иова, а Иов не поддался на уговоры друзей попросить у Бога прощения и не отрекся от убежденности в своей правоте:

«Далек я от того, чтобы признать вас справедливыми;
доколе не умру, не уступлю непорочности моей.
Крепко держал я правду мою и не опущу ее;
не укорит меня сердце мое во все дни мои»

(Иов 27:5–6).