Безжалостный Орфей

— Наверное, спешат? Господин Ванзаров всегда приходит вовремя. Особенно если назначил встречу бедному старику, оставленному погибать на морозе.

— Слышали когда-нибудь фамилию Хеленский? — спросил Ванзаров, не замечая попреков.

Лебедев задумчиво выпустил дым, от которого шарахнулся на лету голубь.

— Впервые слышу, — торжественно сообщил он. — А кто это?

— Некий господин, кто присылал нашим барышням цветы в день их убийства.

Сигара полетела в снежную лужу. Лебедев совершенно забыл про обиды и опоздание. На лице его расцвела чистая улыбка восхищения.

— Вы нашли убийцу?

— Радоваться рано. Скорее всего, это псевдоним. Миф. Призрак. Кто будет называть свою фамилию в таких делах? Чтобы отправить даме букет, не нужен паспорт. Под этой фамилией может оказаться кто угодно.

— Цветочник видел его?

— Приказчик видел. Описывает как половину мужчин столицы. Например, я похож.

— Очень может быть…

— Крайне признателен. У меня алиби.

— Ах да. Какая досада… — Лебедев шмыгнул носом, кажется, и его пробрало февральским ознобом. — Что дальше прикажете?

— Я пойду один, — сказал Родион.

— А мне снег месить?

— Ждите поблизости.

— Сколько ждать? Какой будет сигнал? Запустите три красных ракеты?

— Если что-то пойдет не так, не забудьте сбегать за городовым.

Лебедев только подивился: и откуда такие наглецы берутся? Неужели его на том свете обучили? Вопрос этот так и повис в сыром воздухе. Криминалист поднял воротник, не хуже филера, и принялся за свежую сигарку.

Бывают дни, когда самый жизнерадостный характер погружается в мрачную тоску. И вроде бы нет внешних причин, все идет как обычно, вот только тянет что-то внутри и хочется бросить все, уйти куда глаза глядят или наделать непоправимых глупостей, о которых потом придется жалеть. Подобный сумрачный настрой владел Огюстом. Час назад он выгнал Анри, чтобы не мешался под ногами, и сейчас раздумывал, что бы сделать такое ужасное.

Звякнул колокольчик. В салон бодро вошел молодой человек, которого Огюст сразу узнал. Лицо было новое, приятно усатое и, самое главное, — не успевшее надоесть куаферу одними и теми же жалобами. Монфлери приободрился и выпустил фейерверк приветствий. Он готов был показать чудеса своего мастерства, какие пожелает славный молодой господин.

Ванзаров пожелал бриться.

Его усадили в кресло на высоких ножках, которое приняло тело в упругие объятья. Монфлери взмахнул белым крылом, Родиона окутал саван. На шее затянулась тугая петля, чтобы никакая капля не испачкала воротник рубашки. Взбивая мыльную пену, Огюст старался угадать: любит молодой человек сам поговорить или надо развлекать его болтовней.

— Как поживаете? — осторожно спросил он. С вопроса этого можно повернуть куда угодно. Как клиент пожелает.

— Занимаюсь расследованием убийств, — сказал Родион, крутя шеей, которую сдавило плотное кольцо.

— О! Как мило! Кого же убили? — Огюст мазком художника нанес сноп пены и быстрым движением превратил его в бороду деда Мороза.

— В вашем салоне бывает некий господин Хеленский?

Бритва выскользнула из кожаных ножен, взлетела, нырнула по толстому ремню, чтобы снять мельчайшие неровности, и замерла. Блестящее лезвие нависло над шеей.

— Не имел чести, — ответил Монфлери.

Могло показаться, что веселый парикмахер чуть-чуть помрачнел, или так падал свет на его лицо, откладывая тени на глазах. Родион видел отражение с бритвой, застывшей в руке.

— Что ж, приступим, господин Ванзаров…

Монфлери чиркнул бритвой. Родион ничего не почувствовал. Так нежен и точен был взмах. Облачко пены осталось на лезвии. Резким броском она отправилась в раковину. Куафер был не очень расположен к разговору.

— Расследую убийство трех барышень, — сказал Родион, следя за отражением бритвы. — Точнее, уже четырех. Сегодня утром нашли новую жертву. Правда, ей пришлось несколько хуже. С остальными расправились тоже довольно жестоко. Сначала отравили, а затем повесили. Последней разбили лицо.

Монфлери лишь кивнул. Губы его были стиснуты. Бритва коснулась горла и пошла вверх, к скулам. Родион чувствовал натянутый край лезвия.

— Каждая из них была любовницей ваших гостей.

Лезвие двигалось быстро.

— Что вы говорите…

— Господин Основин, Пигварский и прочие часто рассказывали о своих барышнях.

Отточенный край шел по тонкой коже.

— Кресло парикмахера — исповедальня, — сказал Огюст безразлично. — Здесь все говорят обо всем. Всегда так было.

— Что интересно: перед смертью барышням посылали букет цветов от Ремпена.

— Вы только подумайте…

Бритва перелетела на левую сторону, пронзила пену и тронула нежным касанием.

— У них были длинные волосы, — сказал Родион.

— Женская прическа — это отвратительно.

— Они висели мертвыми на картинных крюках.

— Господин Ванзаров что-то хочет у меня спросить?

Острейший нож нырнул в белые хлопья и замер, изготовившись.

— Что случилось с вашими родителями? Какая трагедия произошла в вашей семье?

Бритва не шелохнулась. Монфлери смотрел через зеркало, как будто прятался в отражении.

— Что означает ваш вопрос?

— Ровно то, что спросил: как погибли ваши родители?

— Прошу простить, но это не ваше дело.

— Теперь уже мое. Давайте закончим с бритьем…