Читаем Безымянное полностью

Он хотел научиться определять птиц в пику второму, этому примитиву, умеющему разве что отличить свет от тьмы; далекому от таких возвышенных радостей, как ценить красоту и переводить окружающий мир в названия. Определи птицу и почувствуй себя властелином мира. Одержи победу над низменными потребностями и тупой материей.

Но низменные потребности оказались куда сильнее, чем он ожидал. В судебном праве он разбирался куда лучше, чем в орнитологии, поэтому, выкинув обременительный томик о птицах, он начал повторять по памяти лучшие выдержки из знаменитых вердиктов. Это было занятие чисто умственное, недосягаемо утонченное для альтер эго.

Баланс жидкостей необходим для правильного функционирования систем организма. Жар — повод обратиться к врачу. Вот, кажется, неплохое место для отдыха.

— Закон в самом общем и всеобъемлющем смысле означает правило действия, — проговорил он, — учрежденное вышестоящими, которым нижестоящие обязаны повиноваться.

В Макдоналдсе быстро, вкусно и удобно. Все любят смотреть телевизор. Эякуляция — это ни с чем не сравнимое ощущение.

— Свобода живет в людских сердцах, и когда она умирает, никакая конституция, никакой закон и никакой суд ее не спасет.

Недоступные глазу операционные системы посылали сигналы бедствия. Он по возможности старался не обращать на них внимания. Его возмущали эти узурпаторские замашки химических дисбалансов и замыканий в нервных цепях. Он может произнести слова «нервная система организма», а нервная система не может, значит, он главнее. Он миновал «Принтинг Плюс», «Пик-квик» и «Китайские крылышки». На всех подъездных дорожках стояли пикапы, и только на одной — «корвет».

— Корвет, — произнес Тим вслух.

Забравшись на середину косогора позади закрытой на ночь автомастерской «Джиффи Льюб», он улегся спать. Проснулся, отлежав ухо на твердой земле, и час-другой слушал грохот разной гидравлики и переговоры механиков.

Хорошая обувь — это не роскошь. Странные взгляды от незнакомых мужчин настораживают. Нарушение работы кишечника — повод для тревоги.

Позже, когда ноги понесли Тима на очередную прогулку, настала его очередь жаловаться второму. Позади оставались рекламные щиты, светофоры и торговые центры. Знаки «стоп», дома отдыха и жилые здания. Железнодорожные пути, блокпосты и въезды на эстакады.

— Ты все ноешь и ноешь, про то, как ты замерз и проголодался, — усовестил второго Тим. — Мол, ночи такие длинные. Хорошая обувь — это не роскошь. А потом ты отключаешься, и что? Куда девались все твои жалобы? Тебе что, уже не холодно? Расхотелось есть? Чего ты добиваешься, кроме того, чтобы повергнуть нас обоих в страдания и мрак? Отвечай! Ты рушишь мою жизнь, отнимаешь у меня волю, мотаешь по улицам, словно кусок мяса на веревке. Ты ткнул меня носом в мои ограничения и развеял иллюзию свободы. С какой целью? Что тебе с того?

Второй упорно хромал дальше, ничего не отвечая.

Только в одном они сходились. Если ему хочется заморить второго голодом, если единственное удовлетворение он находит в суицидальной мести, то он побеждает отсутствием крыши над головой, держит ничью по питанию, но терпит сокрушительное поражение каждый раз, когда наваливается сон. Что мешает ему, когда второй остановится, шагать дальше, пока не сведет ублюдка в могилу? Можно кинуться в первый подвернувшийся водоем — а можно и под колеса. Но у него элементарно не оставалось сил. Когда его отпускало, он заползал в ближайшую щель, в какое-нибудь сомнительное укрытие, и там они дружно падали замертво. На миг ему открывался смысл блаженства — забвение. Забвение их примиряло.

Он вывалился из мужского туалета. Человек, настойчиво стучавший в дверь, шарахнулся далеко в сторону. Пройдя через боковой выход, рядом с которым выстроилась очередь из машин, Тим наклонился у мусорного бака и извергнул наружу только что съеденный обед. Шатаясь, он доплелся до подернутого инеем газончика между Макдоналдсом и «Коноко» и сел на траву, весь мокрый от испарины. Машины на дороге двигались словно в замедленной съемке.

Он остановился перед витриной в окраинном районе, убогость которого только подчеркивало недавнее благоустройство. За стеклом спортивного магазина красовалась палатка под зеленым тентом. Туристическую идиллию дополнял прочий реквизит — фонарь, фляга и сделанный из картона костер.

Тим улегся на скамью и задремал. Разбудил его полицейский, постучав дубинкой по деревянным рейкам.

— Ваши документы, — потребовал коп.

Тим медленно сел. Вытащил бумажник из заднего кармана брюк. Выудить негнущимися пальцами водительские права удалось не сразу. Посмотрев, полицейский вернул карточку обратно.

— Здесь нельзя спать.

— А закон о праве пользования общественными местами вам о чем-нибудь говорит?

Полицейский смерил его взглядом.

— Тебе больше спать негде, умник?

Неторопливо расстегнув бумажник, Тим продемонстрировал пачку хрустящих стодолларовых банкнот, перелистав ее большим пальцем.

— Спать я могу где захочу.

— Так иди туда, — велел коп.

— Польщен заботой о моем комфорте.

Полицейский пошел прочь.

Перейти на страницу:

Похожие книги