Безупречный враг

— Был и остался злодеем, — согласился Роол. — Что с того? Да, поджег храм, так ведь повинился, с лихвой возместил ущерб. Золотом воздал! Вернемся к вопросу. Чем тебе не хорош восточный араави? По всему ведь выходит — посох полагается передать ему. Зуры согласны, газур так вовсе приблизил ко двору стойкого последователя канона, того и гляди позовет в советники. И не сопи, и не начинай городить глупости про коня! Личное горе не имеет веса в больших вопросах, касающихся всего Древа. И капризы — тоже не довод, малышка-сирин!

— Если бы у вас была семья, вы бы поняли меня, — тихо и твердо сказала Элиис.

— То есть?

— Вот представьте. — Девушка кое-как приподнялась на локтях, и владыка помог ей, подсунув под голову подушку. — Спасибо. Представьте, что новый коралловый араави сделал бы с женой умершего владыки, будь у вас жена?

Коралловый владыка смущенно развел сухие руки с вздувшимися старческими венами. Нахмурился, посмотрел по сторонам, полушутливо разыскивая ответ и тем выдавая вполне серьезное беспокойство. Кажется, он полагал ответ заранее известным и вдруг в нем усомнился, хотя ничуть не рад был этому сомнению.

— Араави востока погубит всю семью. — Элиис приговорила вымышленных родичей Роола с неподдельным огорчением, судорожно вздохнула. Помолчала, морща лоб и пробуя выискать для несуществующей семьи надежду на спасение, отчаялась и сникла. Заметила прищур сомнения в уголках глаз владыки и строго добавила: — Отравит, точно. Коора ведь отравили, хотя от него совсем не было вреда, никому.

Сказанное снова породило боль, старый конь представился очень ясно: как он шатался, задыхался и падал, как жизнь покидала тускнеющий глаз… Элиис сухо закашлялась, выпила несколько глотков из чашки, торопливо переданной Роолом. Поморщилась: напиток горчил. Владыка сердито отобрал пустую посуду:

— Отчего же так сразу — отравили? Ох, не наговаривай, не уважаю я болтовню с наветами!

— Вот еще! Не там вы взялись искать наветы, ну ясно ведь. Коор задыхается… задыхался, если в траве попадались водоросли. Такие особенные, я давно приметила — синие, с мелкими волоконцами. Все конюхи знают, уже был случай. Я подумала, толком припомнила утро и поняла: Коора отравили, чтобы сделать мне больно. Хотели испортить праздник, им было важно лишить меня последнего дорогого существа. И выставить меня перед вами глупой и плаксивой, никудышной, а то и полоумной… Если бы у вас была семья, вы бы знали: благо островов ничто по сравнению с жизнью родных. И еще. Тот, кто готов убить из мести даже старого коня, не принесет блага людям.

— Я велю проверить, что было утром засыпано в кормушку, — задумался Роол. — А прочее… ты еще ребенок. Тебе пока не дано понимать, что есть благо и что есть зло — большое, общее.

— Вашу жену отравили бы, чтобы причинить боль вам, пусть даже мертвому, чтобы отомстить за все прежние обиды без страха быть наказанными, чтобы утвердить полноту своего величия, — с нажимом повторила Элиис. — А сына, если бы у вас был сын, эти прилипалы отправили бы в замок сирен. Вот так оно и было с Боу, с его мамой. Я вполне точно знаю, как на восточных островах уродуют детей, если у них имеется капля божья. Мой брат Боу сильный, но даже он едва выжил. Детям ломают кости, их топят и душат. А еще бьют, даже совсем маленьких. Я видела, как был плох Боу в первые дни. Ваш лекарь его смотрел тогда, восемь лет назад, спросите у него про сломанную руку!

— У лекаря я спрашивал. Боу сломал руку во время тренировки, он воин, и такое случается. Все прочее — гнусные россказни, люди с западных островов повсюду распускают такие слухи. К сожалению, наивные оримэо склонны доверять страшным историям с цветистыми подробностями. И ты вон поверила, — досадливо отмахнулся Роол. — К тому же сына у меня нет… Но я имею привычку проверять слухи, если они не утихают. Не так давно я побывал в восточном замке. Дети там сыты, довольны жизнью, уважают наставников и прилежно учат канон. Их наказывают, и порой строго, это правда. Учти, мы говорим о воспитании сирен, чья капля божья способна убивать и уродовать души. Но ты хочешь, чтобы маленьким сорванцам вытирали сопли и прощали злые шалости. Наставники по мере сил обходятся без грубости. Я сам смотрел, никаких синяков. Я разговаривал с детьми, и они ни словом не намекнули на притеснения.

— Еще бы! Кто из нас простак, вот вопрос, — запальчиво вскинулась Элиис. — За сколько дней вы предупредили о своем прибытии?

Владыка собрался было возразить, но промолчал и задумчиво погладил посох. Скривился, по привычке перебрал пальцами жемчужины ожерелья. Нехотя кивнул, признавая правомерность довода: