Безнадежно влип

Находиться с Мишей бок о бок двадцать четыре часа – сложно. Потому что этот гад снова старательно делает вид, что меня не замечает. То кроссворд столетней давности разгадывает, то еще одно пристанище для котов строит. Делает все, чем можно занять свои руки и голову. При этом так или иначе он смотрит на меня. Я не ясновидящая, но вот чувствую, что он в меня, как минимум, влюблен.

Я же схожу с ума. Не помню в какой именно момент возникла мысль о том, что зря наговорила Мише про этот чертов секс после брака. Ну понятное же дело, что даже я сама себе не верю. И как теперь отвертеться от своих слов?

– Миш?

– Что?

– Наташа сказала, что у вас есть мама. В смысле она жива, скорее всего. Тебе действительно неинтересно, что с ней?

– Нет. Неинтересно.

– Почему?

– Потому что умерла, значит умерла.

– Ну физически она же жива. Ты до сих пор не можешь ее простить за то, она вас бросила ради другого мужчины?

– Нет.

– Что нет? Не можешь?

– Нет, значит то, что на ее уход мне наплевать.

– Ну да, оно и видно. До сих пор плюешь. Наверное, из-за своей мамы ты думаешь, что все женщины такие нехорошие.

– Ага, все проблемы из детства. Во всем всегда виновата мать. Да будет так, аминь, – выдает Медведев, не скрывая иронии в голосе. Ладно, не хочет говорить – потом заставлю.

– Меня тут Никита в баню пригласил, – перевожу взгляд на Медведева.

– Спасибо за приглашение, но я чистый.

– Я вообще-то тебя не приглашала.

– Да? А что тогда? – не скрывая улыбки, интересуется Миша, закрывая дверцу печки.

– Как-то небезопасно ходить одной с малознакомым парнем в баню.

– Да неужели ты это понимаешь?

– Ага. Поэтому ты просто обязан научить меня самообороне.

– Нет.

– Ну почему снова нет? – разочарованно бросаю я.

– А ты уже изучила теоретический курс?

– Да! – произношу без капли сомнений.

– Тогда иди сюда и покажи мне, как правильно держать кулак при ударе. Давай, давай.

– Да, пожалуйста.

Подхожу к нему и, сжав руку в кулак, демонстрирую Мише.

– Ну как? Начнем заниматься?

– Нет. Ты не читала теорию, ибо кулак ставится не так. А вот таким образом тебе быстро сломают палец.

– Ну научи.

– Нет. Тебе это все равно не поможет отбиться от мужика, тем более в бане.

– Ну и ладно. Так пойду.

– Иди, – равнодушно бросает Миша, пожимая плечами.

Ну ведь не может ему быть все равно! Как можно отпускать того, к кому неравнодушен к какому-то парню в баню? Разве я могла бы отпустить его добровольно к кому-то? А может, мне все кажется? И ему на меня наплевать?

– И пойду.

– Правильно. Иди развлекайся. Главное про гондоны не забудь.

– Я тебя ненавижу!

– Это слишком сильное чувство, так что осторожнее со словами, Маш.

Сейчас, смотря на то, как Миша кидает в пакет свои вещи, до меня наконец доходит, что он собирает свои вещи.

– Ты что, уезжаешь?

– Да.

– В магазин?

– К себе домой.

– Зачем?

Боже, сейчас мой голос похож на собачий скулеж? Ну давай еще не колени встань. Дура!

– Затем, что я там живу.

– Ты больше не приедешь сюда? – кажется, меня сейчас поставили на стул и надели на шею петлю.

– Приеду. Когда тебя здесь не будет, – а вот теперь стул отодвинули в сторону. – Летом.

Грудную клетку как будто действительно сдавило спазмом. Не могу вздохнуть. Ну, давай уже, сделай вдох! Еще чуть-чуть. Да, вот так.

– Ясно.

Не знаю, как мне хватило сил произнести это «ясно» с таким спокойствием. Как только я задышала, захотелось высказать Мише все. Вот только, кто я такая, чтобы что-то ему предъявлять? Мы ведь не пара. Я сколько угодно могу думать о том, что у нас все взаимно, равно как и выстраивать в своей голове планы, как и что у нас будет. Но в реальной действительности все по-другому. И он не изменится. Самое противное, что я не хочу его менять. Именно в такого бесчувственного хама и грубияна я влюбилась. Только проблема в том, что, будучи таким, он не изменит своего отношения ко мне.

Зажмуриваю глаза, как только предательские слезы начинают стекать по щекам. Все пройдет. Подумаешь, два с половиной дня с ним прожила бок о бок. Мне просто снова нужен двадцать один день, чтобы привыкнуть к другому. Все будет хорошо. Обязательно будет.

– Маш, иди закройся.

Вытираю тыльной стороной ладони слезы и, натянув на лицо едва заметную улыбку, иду в коридор. Только не смотреть на него. Только не смотреть.

– Не ходи в лес. Иначе, это может плохо закончиться.

– Одна не буду, – не выдерживаю, поднимаю на него взгляд. – Все?

– Все.

***

Наверное, во всем надо искать плюсы. Еще месяц назад, в свободное от текстов время, я рисовала весьма красивые портреты Миши, а потом с удовольствием подрисовывала ему подбитый нос, глаза, губы. Теперь же я трачу время с пользой. Понимаю, что готовить столько пирогов тоже не слишком нормально, но остановиться не могу. Месить тесто, а затем раскатывать его на пироги и пирожки, при этом не представляя Мишино лицо – это прям победа. Взрослею. Даже горжусь собой. Ну и не могу не нарадоваться, наконец, идеальному рецепту теста. А к лету, вопреки чьему-то мнению, я не просто пойду на курсы. Я там буду лучшей. И не только там.