Безнадега

Мэри увидела, как старик ветеринар достал из бара бутылку, едва не выронил ее, затем налил в стакан виски. Она подошла к Джонни, наклонилась и шепнула:

– Надо его остановить. Старик того и гляди напьется.

Джонни повернулся, брови его удивленно взлетели.

– А кто определил вас в надзирательницы?

– Мешок с дерьмом, – прошипела Мэри. – Вы думаете, я не знаю, кто его подтолкнул? По-вашему, у меня нет глаз?

Она двинулась к Тому, но Джонни удержал ее, схватив за руку, и пошел сам. Он услышал, как она ахнула от боли, и понял, что слишком сильно сжал ей руку. Что ж, в следующий раз не будет называть его мешком с дерьмом. В конце концов он лауреат Национальной книжной премии. Его фотография красовалась на обложке журнала «Тайм». К тому же он трахал любимицу всей Америки (пусть она уже с 1965 года и не любимица, но он все равно ее трахал) и не привык к тому, чтобы его называли мешком с дерьмом. Однако Мэри имела право сердиться на него. Ведь любимчик этой бабенки, мистер Пьяный Собачий Доктор, именно от него получил свой первый в этот вечер глоток виски. Джонни, правда, думал, что виски поможет Биллингсли прийти в себя, адекватно реагировать на происходящее (а его нужно было любым способом заставить реагировать адекватно, потому что они находились в городе, который он знал куда лучше их)… но, с другой стороны, не двигала ли им детская обида: старый пьяница оставил заряженную винтовку себе, а лауреату Национальной книжной премии всучил незаряженное ружье.

Нет, нет, черт побери, причина не в ружье. Он дал старику виски лишь для того, чтобы тот пришел в себя и смог оказать посильную помощь.

Возможно. Возможно, и так. Сомнения, конечно, оставались, но в экстремальных ситуациях всегда есть место сомнению. В любом случае идея была не из лучших. Но такое с ним случалось не раз, а Джон Эдуард Маринвилл как раз гордился тем, что умел признавать собственные ошибки.

– Почему бы нам не оставить этот стаканчик на потом? – Он выхватил стакан из руки старика в тот самый момент, когда Биллингсли уже подносил его ко рту.

– Эй! – Рука Биллингсли потянулась за стаканом. Из глаз чуть не брызнули слезы. – Отдай!

Джонни отвел свою руку подальше. Когда он проносил стакан мимо рта, у него возникло желание решить проблему самым простым и быстрым способом. Но он удержался, поставив стакан на бар. Теперь ветеринар мог добраться до стакана, лишь обежав Джонни с одной или другой стороны. Впрочем, Джонни нисколько не сомневался, что Биллингсли способен и на такое.

Старику так хотелось выпить, что он пропердел бы «Марш морских пехотинцев» [гимн Корпуса морской пехоты США. Написан на музыку французского композитора Оуэнбаха, автор слов неизвестен.], если бы ему пообещали за это двойную порцию виски. А пока все смотрели на них, за исключением Мэри, которая все еще потирала руку (Джонни заметил, что рука покраснела, но не сильно).

– Дай стакан! – завопил Биллингсли и потянулся к стоящему на баре стакану, сжимая и разжимая пальцы, словно рассерженный ребенок, требующий вернуть ему соску. Джонни внезапно вспомнил, как актриса, та самая, с изумрудами, которая была любимицей всей Америки, однажды толкнула его в бассейн в отеле «Бел-Эйр», как при этом все смеялись, как смеялся он сам, весь мокрый, вылезая из бассейна, с бутылкой пива в руке, слишком пьяный, чтобы понимать, что происходит, чтобы отдавать себе отчет, что каждая фотовспышка – очередной гвоздь в гроб его репутации. Да, сэр, да, мэм, таким он был в тот жаркий день в Лос-Анджелесе, смеялся как сумасшедший в мокром костюме от Пьера Кардена, с бутылкой «Бада», вскинутой над головой, словно спортивный кубок, и все смеялись вместе с ним.

Действительно, чего не повеселиться: его столкнули в бассейн, как в каком-нибудь фильме. Так что, Джонни Маринвилл, добро пожаловать в прекрасный мир запойных пьяниц, давай поглядим, какой выход найдешь ты теперь, когда тебе предстоит иметь дело с одним из них.

Его охватил стыд, скорее за себя, чем за Тома, хотя смотрели-то все на Тома (за исключением Мэри, все еще поглощенной своей рукой), на Тома, который повторял как заведенный: «Дай стакан», сжимая и разжимая пальцы (гребаный настырный ребенок), Тома, который поплыл всего лишь с трех глотков виски. С этим Джонни уже сталкивался. После нескольких лет тесного общения с бутылкой, когда он пил все попадавшееся под руку, но оставался трезвым, Джонни удивляло, что некоторые из его собутыльников отключались, опрокинув первый стакан. Не верится как-то, но это правда. Вот и дивитесь, люди, смотрите, что такое последняя стадия алкоголизма, и не говорите потом, будто не верите своим глазам.

Джонни обнял Биллингсли, наклонился к его уху и прошептал:

– Будь хорошим мальчиком, и позже ты получишь свой стакан.

Том посмотрел на него налитыми кровью глазами.

– Вы обещаете? – прошептал он в ответ, окатив Джонни волной перегара.