Безмолвный дом

Люциан Дензил, не слишком успешный адвокат, предпочел настолько пренебречь традициями братства судейских мантий, что поселился вдали от Темпла[1]. Руководствуясь причинами, не имеющими отношения к экономии, он снял меблированные комнаты на Женева-сквер в Пимлико[2]; профессиональная же деятельность требовала от него каждодневного присутствия с десяти до четырех в гостинице «Сарджентс-Инн», где он делил контору с коллегой, столь же нуждающимся и не имеющим постоянной практики.

Подобное положение дел едва ли можно назвать завидным, но Люциана в силу молодости и определенной независимости благодаря целым тремстам фунтам в год оно вполне устраивало. Поскольку от роду ему было всего двадцать пять лет, он полагал, что впереди еще масса времени, дабы преуспеть в своем ремесле; в ожидании же блестящего будущего он развивал собственный поэтический гений, подкармливая его жидкой овсяной кашей, как это принято у людей подобного склада. Словом, в жизни бывают обстоятельства и куда менее благоприятные.

Женева-сквер представляла собой островок спокойствия среди шумной городской жизни, которая бурлила вокруг, не тревожа сонное царство внутри. Одна-единственная длинная узкая улочка вела от оживленной магистрали на четырехугольную площадь, окруженную высокими серыми зданиями, занятыми владельцами меблированных комнат, городскими клерками да двумя или тремя художниками, олицетворявшими собой местную богему. В самом центре раскинулся оазис в виде зеленой лужайки, расчерченной посыпанными желтым гравием дорожками и окруженной ржавой оградой в человеческий рост и вязами почтенного возраста.

Дома вокруг радовали глаз роскошными фасадами, безупречно чистыми ступеньками, окнами с белыми занавесками и аккуратными цветами в горшках. Оконные стекла сверкали чистотой, желтые дверные ручки и таблички благородно поблескивали, и на всей площади не сыскать было ни палки, ни соломинки, ни смятой бумажки, кои своим присутствием осквернили бы окружающее благолепие.

За единственным исключением, Женева-сквер являла собой образчик того, чего только можно было пожелать в смысле чистоты и порядка. Пожалуй, столь тихую гавань можно отыскать лишь в сонных провинциальных городках, но никак не в таком грязном, дымном и беспокойном мегаполисе, как Лондон.

Из общей картины безупречной чистоты выбивался лишь номер тринадцатый, дом напротив входа на площадь. Окна его были покрыты пылью, на них не было ни жалюзи, ни занавесок, на карнизах не стояли горшки с цветами, ступеньки были давно не белены, а железные перила с облупившейся краской покрыты ржавчиной. Мусор сам по себе собирался подле него, а растрескавшийся тротуар вокруг позеленел от плесени. Попрошайки, изредка случайно забредавшие на площадь и одним своим видом наводившие ужас на местных жителей, останавливались на его ступенях; входная дверь, ободранная и грязная, одним своим видом вызывала праведное возмущение.

Тем не менее, несмотря на обветшалый вид и дурную славу, те, кто обитал на Женева-сквер, не согласились бы ни за какие деньги подновить дом и заселить жильцами. Они говорили о доме исключительно шепотом, с дрожью в голосе, бросая на него испуганные взгляды, – по всеобщему мнению, в доме номер тринадцать жили привидения, поэтому он пустовал вот уже два десятка лет. Подобные слухи, отсутствие жильцов и мрачный внешний вид стали причиной того, что он стал местной достопримечательностью под названием Безмолвный Дом. В одной из его пустых пыльных комнат много лет тому было совершено убийство, и с тех пор жертва, как говорили, неприкаянно бродила по особняку. Кое-кто уверял, что видел, как в окнах его вспыхивали огоньки, раздавались приглушенные стоны, а иногда даже появлялся призрак пожилой дамы в атласном платье и туфлях на высоких каблуках. Словом, Безмолвный Дом был окутан легендами.

Сколько в них было правды, сказать нельзя, зато известно наверняка: невзирая на низкую арендную плату, никто не решался снять дом номер тринадцать. Он превратился в местную достопримечательность. И вдруг летом девяносто пятого года в нем появился жилец. Мистер Марк Бервин, джентльмен средних лет, возникший словно из ниоткуда, снял дом номер тринадцать и начал вести странный и одинокий образ жизни.

Среди местных жителей пошли было разговоры, что новый постоялец, столкнувшись с призраком, не продержится в доме и недели, но когда неделя превратилась в шесть месяцев, а мистер Бервин по-прежнему не проявлял желания съехать, они забыли о призраке и принялись обсуждать его самого. В результате через некоторое время о вновь прибывшем и его странных привычках пошли сплетни.