Безмолвная ничья

— Нет, не уходи! — прижимается к моей груди и сотрясается от рыданий. Не отшвыривать же мне её, в конце-концов. Грёбаный гондон этот Лаптев! Какого хрена он вообще пасть свою разинул?!

— Послушай меня внимательно! — легонько встряхиваю её. — Я мужчина, а ты моя женщина. Чем бы я не занимался, ты должна терпеливо ждать меня дома и думать только о том, что я скоро вернусь. Ни о чём больше. Понимаешь меня?

— Я боюсь! — она опять хнычет, как малое дитя, а мне хочется закричать на неё, но это не выход.

— Котёнок, я должен идти. А ты не вздумай сотворить какую-нибудь глупость! Иначе, я сильно рассержусь! — что-то часто в последнее время я пугаю её этим «рассержусь», сам толком не понимая, что это значит. Обычно, когда я сержусь, у кого-то появляется ещё одна дырка в башке, но это не тот случай. И тем не менее, это единственный аргумент на данный момент.

Мне всё-таки удаётся вырваться из цепких объятий мелкой и я, чмокнув её в лоб на прощанье, выхожу из дома.

Глава 5

Кирилл

— Как ты, Кирюш? — Зотов оценивающе прошёлся взглядом по моей невыспавшейся, небритой роже. — Всё в порядке?

— В полном, — пожимаю ему руку.

Александр Сергеевич Зотов — единственный человек, которому я подаю руку для приветствия. И не потому, что он мой, так называемый, начальник, а потому, что действительно уважаю этого старого прощелыгу.

С первого взгляда никогда не подумаешь, что этот простак не кто иной, как генерал Российской армии. Эдакий седоватый коренастый мужичок, которому уже давно перевалило за полтинник. Но, надо отметить, он для своего возраста вполне крепкий мужик. Александр Сергеевич единственный, кто видел Палача в лицо и после этого продолжает ходить по земле. И нет, не потому, что я побоялся укокошить генерала. Просто уверен в том, что даже ценой своей репутации и свободы (хотя, до этого вряд ли когда-либо дойдёт), он будет стоять за меня своей офицерской грудью.

Пять лет назад, когда он впервые вышел на меня, я не знал с кем имею дело. Убитый горем Зотов сделал мне заказ на троих отморозков, изнасиловавших и избивших его дочь. И, разумеется, я выполнил всё в точности, как он того пожелал. Уже после я узнал, что Зотов не просто чей-то папаша, а очень даже влиятельный человек в Российской Федерации. Честно говоря, первой мыслью было валить из страны, пока меня не законопатили в клетку. Александр Сергеевич же, непонятно до сих пор, с чего это вдруг, проникся ко мне какой-то отцовской симпатией, что не могло не радовать.

Вскоре, он начал мне подкидывать работёнку посерьёзнее, которую раньше выполняли «Волкодавы» или попросту говоря, ликвидаторы — засекреченные бойцы КГБ и ГРУ. Зотов стал единственным свидетелем того, как из обычного доморощенного киллера я превратился в чистильщика. Разумеется, многим приёмам выживания научил меня именно этот старый зверюга.

— Не пизди мне тут, — любит Сергеич ввернуть крепкое словцо.

— Да нормально, говорю, — принимаю чашку с кофе у официантки, которую, судя по масляному взгляду, Зотов уже мысленно поимел.

— А что харя такая помятая? — переводит взор на меня.

— Ну, собственно говоря, по этому поводу и позвал тебя, Сергеич.

— Так, — принимая военную осанку, отставляет от себя чашку. Видимо, чтобы в случае чего, было удобнее впечатать свой кулак мне в табло, как он делал это уже два раза. Первый — за то, что я наплевал на страховку и полез под пули, второй — за оттраханную (то бишь, отмщённую) дочь, которая оказалась не такой уж и невинной и на которой, собственно, меня и застукал генерал. Да, пялил я её славно. Со звонкими шлепками и громкими «охами-ахами» пользуемой. Отдать должное Сергеевичу, он не изменил своего мнения обо мне, видимо, не раз уже убедившись в нимфомании Стеши. Но отходил он меня тогда знатно, невзирая на то, что стоял я перед ним с голым «жезлом». Ну да ладно, я не в обиде, даже сопротивляться не стал. Яиц не лишился и за то спасибо.

— В общем, есть у меня девочка… Я её на улице нашёл… — и начинаю его посвящать во всю подноготную, наблюдая, как у видавшего виды Зотова, глаза лезут из орбит.

Выпиваем по две чашки кофе, прежде, чем генерал, наконец, отойдя от шока, открывает рот:

— Ни хуя же себе делишки у меня под носом проворачиваются! — в сердцах приземляет кулак на деревянный столик. — Ты только одно мне объясни, какого ты хера молчал столько дней, блять? Я их всех в ящик закатаю!

— Остынь, Сергеич, без тебя справлюсь, ты главное детдом хорошо прошерсти со своими орлами. А с Григорьевым я сам… Мне помощь нужна только с документами. Не хочу левак. Хочу, чтобы на всю жизнь, понимаешь?

— Документы — не вопрос. А как ты с Григорьевым-то? Ну старая сука эта понятно, пришил и хер с ней. А он-то… Отец твой как-никак. Сможешь? Или, может, мне отдашь? Я ему пожизненное организую в строгаче и дело концом.

— Вот доки и сделай. А с ним я сам. Это личное. Он матери моей жизнь поломал. А теперь ещё и девочке моей же.

— Как знаешь. Но я тебя подстрахую. Не вздумай туда сам соваться, как прошлой ночью, понял? Он себе «спецов» славных поднабрал после твоей записочки, — посмеивается.