Безмолвие

— Ты с девятнадцати лет пользуешься одним и тем же лосьоном. Шесть месяцев назад переключился на ароматизированное средство. Вопрос в том, как я мог бы не учуять тебя. — Джонни улыбнулся, но Джек оставался невеселым и даже несчастным. — Что ты здесь делаешь? До нашего следующего обеда еще девять дней, и он будет у тебя.

— Надо поговорить.

— Ладно. Давай поговорим. — Джонни снял с ветки рубашку и повел друга к стоящим за домиком складным стульям.

Джек садиться не стал, но прошелся взглядом по хижине, дровам, соленой рыбе и голубому небу, и, остановившись на Джонни, какое-то время смотрел на него.

— Знаешь что, я бы порыбачить сходил…

Джонни коротко кивнул, зашел на минуту в лачугу и вышел со спиннингами и коробкой для рыболовной снасти. Потом проводил друга к воде, положил снаряжение в алюминиевый «Джонбоут» и вставил весла.

— Ты идешь?

Джек неуклюже забрался в лодку, сел и как будто замер. Джонни выгреб на глубокую воду и взял курс на ближайшей остров, а подойдя ближе, двинулся по границе мелководья.

— Кого хочешь поймать?

— Неважно.

Джонни привязал леску и протянул руку.

— Держись тени, иди вдоль вот той линии. — Он протянул удочку, но Джек как будто приклеился взглядом к засохшей глине на днище лодки. Джонни опустил удочку.

— Ты поговорить хочешь, в конце-то концов?

— Пока еще нет.

— Тогда здесь.

Джек взял удочку. Джонни бросил леску. Со второй попытки Джек подцепил большеротого окуня и благополучно его вытащил. Джонни взял его в руки, поднял — по чешуе пробежали блики солнца — и подержал на ладонях.

— Семь фунтов. — Он вытащил крючок через жабры и опустил рыбу в воду. — Ты ловишь или нет?

Джек насадил наживку, но на нее никто не клюнул. В наступившем молчании Джонни поймал красноперого щуренка.

— Бросаешь слишком далеко вправо. Бери футов на десять в сторону от того обрубка и не спеши. Выжди секунд пятнадцать и медленно подводи. — Джек посмотрел на друга пустыми глазами. Джонни вытянул руку. — Вон туда. Десять футов. Бросай.

Джек нахмурился, бросил леску и принялся отсчитывать пятнадцать секунд. Окунь взял с первого захода: в глубине мелькнуло что-то серебристо-зеленое, и вода вскинулась на десять дюймов. Рыбина отмотала с катушки футов двадцать, прежде чем Джеку удалось наконец ее перебороть. И тем не менее схватка продолжалась еще пять минут.

— Ну вот. — Джонни поднял отчаянно бьющуюся в его руках добычу. — Фунтов двенадцать, не меньше.

— Отпусти. Мне она не нужна.

— Ты серьезно?

— Я же сказал, отпусти.

Джонни опустил рыбу за борт, и она, ударив хвостом, резко ушла в глубь.

— Ладно. В чем дело?

— Вот в этом. — Джек повысил голос и развел руками. — Вот в этом во всем. Как ты узнаёшь, что я иду, и как, даже если стоишь ко мне спиной, узнаёшь, что я собираюсь бросить камень. Как у тебя получается ловить рыбу так, будто она сама хочет, чтобы ее поймали. И вот это. — Он ткнул пальцем в воду. — Эта чертова рыбина. Десять футов от обрубка. Пятнадцать секунд. Я за всю жизнь не видел окуня на двенадцать фунтов. Господи, да рекордный для штата результат — всего-то пятнадцать[5].

Джонни внимательно посмотрел на друга. Джек был бледен и тяжело дышал, а по его лицу катился пот.

— Ты закончил?

— Где синяки?

— Что?

— Клайд сказал, ты был весь черный от синяков, а порезы были глубокие, чуть ли не до кости.

— Ну, не так все плохо…

— Значит, Клайд соврал?

— Есть такое слово — преувеличение.

Джек с несчастным видом покачал головой.

— Что ты вообще здесь делаешь? Почему так живешь? Чем тебе так нравится это место? Что в нем особенного?

— Земля моя. Ею владела моя семья.

— Этого недостаточно.

— Тогда просто потому.

— Это твой ответ?

— Да, просто потому. — Ответ прозвучал сердито, но смягчать его Джонни не стал. — Мы можем просто порыбачить? Потрепаться, посмеяться… как всегда?

— Нет, не можем.

— Это из-за пятничного вечера?

— Конечно из-за пятничного вечера! Господи, Джонни… Как ты можешь задавать такой глупый вопрос?

— Итак, я ходил во сне…

— Дело не в этом.

— Послушай, такое иногда случается…

— Сколько раз?

— Три.

— Не верю.

— Ладно, семь или восемь. — Джонни снова опустил удочку. — Иногда я ложусь спать, а просыпаюсь в другом месте.

— Где, например?

— Один или два раза в доме. Иногда — в лесу.

— А на болоте?

— Что ты имеешь в виду?

— Вот это самое. Бывает ли так, что ты просыпаешься и обнаруживаешь, что стоишь посредине этого треклятого болота?

Джонни даже отступил от друга. Злость была не напускная — настоящая, но настоящими были также и боль, и беспокойство.

— Ты хоть представляешь, как трудно мне было прийти сюда? — спросил Джек. — Стоит закрыть глаза, и я вижу тебя на болоте. Вижу туман и собственное дыхание. Чувствую холод. Что-то не так, что-то случилось. Что-то плохое.

— А потом? Говори.

— Не знаю. — Джек невесело рассмеялся и пошевелил пальцами. — Так, какие-то проблески…

— Тогда о чем мы здесь разговариваем? Давай будем ловить рыбу. Давай выпьем.

— Мне страшно, Джонни. Понимаешь? День, светло, а мне страшно.

— Ну хватит, Джек…

— Хватит или не хватит — не о том речь. Ты — мой лучший друг, но здесь случилось что-то, чего я не понимаю.

— Джек…