Бездушный

Что он может знать о моей жизни, если я сам ни хрена не понимаю, как ее восстановить после смерти жены.

Снова прохожу в свой кабинет. Рабочее время подходит к концу, могу ехать домой. Только туда мне сегодня нельзя. Боюсь снова сорваться и сотворить что-нибудь непоправимое. Я за себя последнее время не отвечаю.

Отпускаю Славика, делаю себе еще один эспрессо, падаю в своё кресло, прикрывая глаза. Тело непривычно ноет, тянет каждую мышцу, кости ломает, холодно. Это меня еще не отпустило после визита в город мертвых. Мертвые вытягивают энергию.

Голова тяжёлая, пульсирует, выдвигаю ящик, достаю парочку анальгетиков, закидываю в рот, запивая кофе. Откидываюсь в кресле, скольжу взглядом по монитору.

Мария и Артем уже дома. Всё в порядке. Наблюдаю. На самом деле, несмотря на то, что совсем не уделяю сыну внимания, я всегда наблюдаю за каждым его шагом. Только по камерам. Вживую не могу… Он пахнет Еленой, улыбается, как она, и мне хочется от этого выть и вгрызаться в собственные кулаки, чтобы заглушить боль.

Прикрываю глаза, но все равно через несколько минут открываю, пялясь в монитор.

Артем в своей комнате что-то усердно рисует, рыжая зараза развалился рядом на столе, лениво играя с фломастером.

Маша заглядывает в детскую, что-то говорит, улыбаясь, и убегает в свою комнату.

Несмотря на то, что в комнате няни тоже установлены камеры, я никогда ни за кем не наблюдал, если там нет моего ребенка. Камеры в комнате няни – больше для безопасности и проверки наемных работников на чистоплотность.

Но за Марией наблюдаю. На автомате, неосознанно, словно не принадлежу себе.

Вот она быстро стягивает с себя спортивный костюм, оставаясь в простом белом белье.

Белье самое обычное, но я ловлю себя на мысли, что вот это белье сексуальнее самого развратного. Есть скрытый эротизм именно в простоте.

Она расстегивает бюстгальтер, отбрасывая его в сторону, обнажая упругую грудь. Хорошие формы, молодое тело, кровь с молоком. Сейчас Маша одна, не пытается кому-то понравиться или закрыться, она естественная. Но даже наедине с собой в ней много женского, утонченного и соблазнительного.

Настоящая девочка…

Маша наклоняется к бумажному пакету за новыми вещами, демонстрируя мне свои бедра. Вчера я все прекрасно рассмотрел, потрогал, смял, попробовал на вкус, но все равно мое голодное тело реагирует. И весь контроль опять летит к черту.

Бля...

Закрываю глаза.

Оденься уже, девочка.

Мне придушить тебя хочется сейчас за свои животные желания.

Ты же не согласишься на простой секс без всей этой ванили, без обязательств и чувств?

Ты же не примешь это?

Нет, конечно, нет...

Глава 17

Мария

Очередное утро дается тяжело.

Всё вроде как прежде, но легкость во мне испарилась. Даже когда здесь присутствовала Ведьма, стены этого особняка на меня так не давили.

Я не видела Роберта, но чувствую, что он дома. Я научилась чутко улавливать его запах и определённую мужскую тяжёлую ауру. Никак не могу избавиться от неловкости. Когда после фееричного секса тебе заявляют, что это разовая история, чувствуешь себя неуместной. И насколько бы ни нравился мужчина, сталкиваться с ним не хочется. Потому что обидно, да и парадоксально стыдно. Даже любимая женщина после первой близости ощущает неловкость. Задача мужчины – снять эту неловкость. Роберт с задачей не справился...

Взбиваю яйца на омлет, посматривая в окно. Да, Роберт дома. Я не ошиблась. Его машина стоит во дворе.

Нагулялся вчера с обладательницей шикарного букета из белых лилий?

Вот ему самому перед своей женщиной не стыдно за нашу спонтанную связь?

Накрывает едким разочарованием.

Мне казалось, он не такой.

Хотя что я о нем знаю? Нафантазировала себе образ настоящего мужчины, на него и запала. А Роберт не тот...

Тема кормит кота. Краем глаза замечаю, как мальчишка нюхает горстку сухого корма, присматривается к нему, а потом тянет в рот.

— Артем! Не надо! — подлетаю к пацану. — Это невкусно.

Мальчик замирает, виновато опуская глаза.

— То, что едят кошки, людям нельзя.

Артем кивает, всыпая корм назад в пачку.

— А хочешь сегодня испечем меловые печенья? Они очень вкусные и так же хрустят.

Пацан кивает.

— Вот и договорились. Ты чай будешь или какао?

Кивает, улыбаясь.

— Какао?

Снова кивает.

Мальчишка убегает в гостиную, а я продолжаю готовить. Слышу шаги в коридоре, явно не детские, а потом раздается стук пальцев о дверь. Оборачиваюсь. Выдыхаю. Это Иван.

— Привет, котёнок, — хитро ухмыляется, облокачиваясь на дверной косяк, рассматривая меня. Ванечка у нас, как всегда, на стиле – в черной джинсовой рубашке с высоким воротником, которая расписана белыми надписями. Виски выбрил, челку уложил. Красавчик.

Вот что бы мне в этого зайчонка не влюбиться?

Но нет же.

Подавай взрослого бездушного мужчину.

Вот не дура ли?

— Приветик, зайчонок, — тоже улыбаюсь. — Кофе хочешь?

— Я бы и от бутерброда не отказался, не успел позавтракать. Проспал, — сообщает он мне.

— Кофе сам сделай, — указываю ему на кофемашину, выливая омлет на сковородку.