Один из охранников бросился предупреждать «вора», второй взялся сопровождать меня и гонца. До кучи нам не хватало только Рушпу́на, но он, по всей видимости, отнёсся к моим словам максимально серьёзно и сейчас, надо думать, бродил по городу, набирал себе в секту адептов-сподвижников…
Десятник Бур встречал меня прямо у входа в спецзону.
— Господин командор! Мы всё оцепили, никого не пускаем, вам надо самому посмотреть.
— Раз надо, посмотрим, — не стал я спорить.
Бывший бугор проводил меня к дальнему домику, за которым возвышалась труба.
— Говорит, истопник, — указал Бур на изрядно побитого, скрючившегося возле заборчика мужичка.
— И что же он здесь истапливал?
— Трупы, господин командор.
Я мысленно хмыкнул. Вечер явно переставал быть томным.
Впрочем, как только я спустился в подвал, ёрническое настроение слетело с меня в один миг.
— Всем выйти! — приказал я десятнику и двум дежурящим возле дверей душегубцам. — Появится мастер Аршаф, пусть тоже спускается. А кроме него никто чтобы и носу сюда не казал. Понятно?
— Да, господин командор. Понятно…
Приятель появился в подвале минут через пять.
За это время я успел обойти все помещения и всё тщательно осмотреть.
Судя по внутренним размерам, подвал располагался не под одним, а, минимум, под шестью домами. В нём было четыре комнаты: две большие, маленькая и средняя. В средней находилась «котельная». Или, скорей, крематорий, если предположить, что «истопник» не соврал.
Вход в малую комнату перекрывался защитой. Такой же, как и на здании магсовета. Внутри я нашёл лишь прикрученный к полу стол, а на нём что-то вроде «ковчега» — инкрустированный серебром ящик с ручками, от которого буквально фонило магией. Настолько злой и жестокой, что мне даже пластина «познание» не потребовалась, чтобы понять: если этот «ящик Пандоры» раскрыть, его мощи достанет испепелить целую армию. Правда, с условием, что в этой армии не окажется ни одного чародея, сравнимого по силам с владельцем ковчега.
Однако самое страшное, самое отвратительное, что поразило даже закоренелых убийц, я обнаружил в двух больших помещениях, разделённых полупрозрачной плёнкой из маг-энергии…
Глава 20
— Если истопник не соврал… — начал было приятель, как только спустился в подвал, но тут же осёкся. — М-мать… — выдавил он из себя, обведя взглядом оба больших помещения.
В правом лежали женщины.
В левом — младенцы. Возраст… наверно, не больше двух месяцев. Или трёх. Если судить по размерам. Он не кричали, не плакали… не издавали ни единого звука… только иногда шевелились с гримасой даже не боли, а какой-то космической безучастности… Их лица были похожи на маски из древнегреческого театра. Те, что изображали горе и безысходность. Ручки и ножки напоминали перекрученные верёвочки, глаза не имели радужки, сквозь сморщенную и желтушную, как у древних старух, кожу проступали тонкие кости…
Я мог бы пересчитать их все, если бы захотел…
Но мне не хотелось…
— Двадцать два, — глухо пробормотал Аршаф.
— Что двадцать два?
— Их тут двадцать два… И девять женщин. Беременные…
Да. Женщины были на самом деле беременные. Хотя характерные животы просматривались не у всех. То, что они в положении, я видел сквозь руну «познание».
— Не реагируют, — сообщил «вор», дотронувшись до пары ближайших.
Я молча кивнул. Успел проверить реакции ещё до его появления.
Женщины выглядели, словно мумии, но плод внутри каждой развивался, в общем и целом, нормально. Пластина «познание» работала на всю катушку. Будущие роженицы являлись, как сказали бы в технологическом мире, реакторами-инкубаторами. И в этих реакторах выращивались источники маг-энергии. По силе не меньшие, чем поставляемые из Урочища «слёзы» и «зубы».
Что это было? Чудовищный эксперимент свихнувшегося одиночки? Целенаправленные исследования местных магов, санкционированные Конклавом? Попытка искусственно заменить то, чего с каждым годом становится всё меньше и меньше?
— Жалко, живьём никого не взяли, — процедил сквозь зубы Аршаф, явно имея в виду членов здешнего магсовета.
— А что говорит истопник? — указал я пальцем наверх.
— Говорит, что сюда ходил только Пара́ус. Но что он здесь делал, истопнику неизвестно.
— А что ему известно?
— Якобы экзекутор завязывал придурку глаза и развязывал только в котельной. Перед печкой уже лежали несколько трупов в мешках, истопник их сжигал, а пепел закапывал.
— Где именно?
— Именно что?
— Где закапывал?
— Говорит, что возле забора.
— Проверили?
— Да. Я проверил. По остаточным аурам. Там сотен пять отпечатков.
— Все дети и женщины?
— Нет. Есть и мужчины, но мало.
Я помолчал секунд двадцать. Подумал.
— Что-то ещё за этим… истопником есть?
Друг помотал головой:
— Нет. Ничего.
— Прирежьте его. Хотя нет! Лучше на кол.
— Сделаем, — кивнул «вор»…
Дверь в подвал хлопнула. Я остался один.
Мне было тошно. Так тошно, как никогда в жизни. Даже когда увидел, что стало с хутором Алмы, не чувствовал чего-то подобного. А впрочем, нет. Чувствовал. Но тогда это касалось только меня.