Бездушный

Ворвавшись в личные покои отца, Свента обнаружила его перед огромным голопроектором. Трехмерное изображение барона Марка Ортиса стояло посреди комнаты и вещало торжественным, сильным голосом:

— Я провозглашаю эпоху расцвета, — надо признать простой, но строгий мундир Марку Ортису очень шел. — Эпоху свободы, братства и процветания. Мы вернемся к корням! Вернемся к основам! На принципах сословно-представительной демократии и верховенстве закона мы сделаем наш дом богаче и сильней. Каждый из нас в отдельности и все мы вместе! Ибо дом Фобос это и есть мы!

Изображение сменилось. Теперь голограмма показывала стихийный митинг в одном из подземных городов. Коридоры были заполнены людьми, неистово скандирующими одно только слово «Фобос! Фобос! Фобос!».

Свента перевела взгляд на отца, и ее лицо исказились в гримасе отвращения.

— Ты опять это смотришь. Сколько можно!?

Эрик Корб выглядел жалко. Он осунулся, стал меньше в размерах и казался глубоким стариком. Побитая собака, которая не может понять, за что хозяин так с ней поступил. Из него словно вынули титановый стержень, бывший прежде душой этого прожженного интригана и политика. Теперь осталась только пустая оболочка. Она еще по инерции дышит, ходит, принимает пищу, но уже не живет — существует.

Давно она не видела отца в таком разбитом состоянии. Разве что после смерти матери было что-то похожее. Даже удивительно, столь разные люди, а такие теплые, искренние чувства. Возможно, если бы не та страшная катастрофа с челноком, все сложилось бы иначе, и канцлер дома Фобос нашел бы себе применение не только в политике.

— Я ошибся. Как же сильно я ошибся, — в прострации прошептал он, не отрывая взгляда от головидео. — Он их полностью уничтожил. Три сильнейшие семьи! Дома в доме и он смел их мимоходом, походя. Чудовище!

— Для этого ему пришлось пожертвовать почти всем своим флотом, — напомнила Свента.

— Не своим — их флотом! Разменял флот одних своих врагов, на флот других — гениально! Наши старые корыта, на Первый флот Орка. Это более чем выгодный размен. Теперь он полностью контролирует орбиту. А кто контролирует орбиту…

— Тот контролирует планету, — резко перебила его Свента. — Я это прекрасно знаю. Но у тебя все еще есть политическое влияние. Поддержка простых жителей системы — это тоже важно.

— Она у меня была. Ты посмотри на это! — он ткнул пальцем в трехмерную проекцию, демонстрирующую очередной митинг. — Послушай, что он несет. Послушай их. Права, свобода, будущее. Много громких, пустых обещаний — люди их обожают. Он сделает все так, как надо ему и лицемерно объявит, что такова воля народа. И знаешь, что самое забавное? — с его губ сорвался несколько нервный смешок. — Они будут ему благодарны!

— Хватит, мне это надоело! — не на шутку разозлилась Свента. — На кого ты стал похож? Смотреть противно! Решай здесь и сейчас, что мы делаем дальше: ты бросаешь все и подаешь в отставку, надеясь на милость барона, или мы сражаемся. У тебя все еще много сторонников. Да, Марка Ортис разделался с Морено, Саэсами и Лэнцами, но он не победил. Уничтожив три сильнейших аристократических семейства, он настроил против себя десятки других. Столь жестокая расправа — это попрание всех законов и дворянских привилегий. Ходят слухи, что в главной резиденции Морено солдаты СПО расстреляли всех, даже слуг и детей.

— Это всего лишь слухи, — отмахнулся Корб. — СПО тут не причем, резиденцию Морено сожгла озверевшая толпа. Не стоило им обращаться с рабочими солакслиновых шахт, словно с рабами или пожизненными контрактниками. Закономерный итог излишней жадности.

— Какая разница, что произошло на самом деле? Важно лишь то, что подумают люди. А им можно и помочь. Эйфория скоро пройдет, начнутся серые будни. Далеко не все радостно приветствуют новые инициативы Марка Ортиса. Пока оппозиция слаба и разобщена, но стоит кому-то их объединить… — она выразительно замолчала.

Эрика Корб задумался. В глаза его вернулась жизнь. Он посмотрел на дочь, погладил ее по руке.

— Спасибо, девочка. Ты умеешь убеждать.

— Твоя школа, па, — обняв отца, Свента поцеловала его в макушку.

— Льстить ты тоже умеешь, — усмехнулся канцлер. — Ты права, еще ничего не кончено.

— Мы остаемся?

— Да! Я потратил слишком много времени и сил, чтобы все вот так просто бросить. Мне бы еще три-четыре года… но не будем об этом. Пусть прошлые планы останутся в прошлом. И все-таки теперь наши позиции слишком слабы. Я рассчитывал использовать ослабление «триумвирата» для заключения с ними союза на моих условиях. Но теперь всех трех семей нет. А несколько детей и заключенных, пусть и с громкими фамилиями меня не интересуют. — Он задумчиво почесал бровь и вновь посмотрел на дочь. — Кажется, два года назад у тебя были гастроли доме Орка. Какие-нибудь контакты сохранились?

— Обижаешь, па. Барон Роблес большой поклонник моего таланта.

— Таланта? — Корб скептически выгнул бровь.

— Скажем так, и таланта тоже, — скромно потупилась Свента. — Думаю, он меня хотя бы выслушает.