Бездна (Миф о Юрии Андропове)

А дней за десять до этого разговора в «Пельменной» — как раз пятеро подружек из ПТУ чей-то день рождения отмечали — появились в подвальном зале два неприметных гражданина средних лет, правда одетых добротно и аккуратно. Их, заискивающе улыбаясь и сгибаясь жирной спиной, привел Славик, усадил за «служебный столик». Раньше этих субъектов здесь наблюдательная Лиза Смолина никогда не видела. Просидели они за столом, который был рядом с их девичьей шумной компанией, до конца их гульбы и потом остались, когда, галдя и хохоча, подружки отправились домой, в общежитие тараканье, будь оно неладно! Девки-дуры на «старых мужиков» внимания не обращали, мало ли? А Лиза заметила: те двое на них все время поглядывали, о них явно говорят, несколько раз встретила она внимательный, изучающий взгляд того, что постарше, но без всякого мужского интереса.

«Какой-то другой у него интерес»,— подумала она тогда.

И действительно… Буквально на следующий день, когда Лиза после занятий отправилась за продуктами для их «общего котла» (была ее очередь — подкупали девочки чего-нибудь вкусненького к скудным пэтэушным харчам на кровно заработанные), остановилась возле нее черная «Волга», открылась дверца, и тот, что постарше, вчерашний, голову высунул, улыбнулся:

— Здравствуйте, Елизавета Михайловна! Прошу в машину. Есть интересный разговор.

Обомлела Лиза прежде всего от этого обращения на «вы», да еще по имени-отчеству ее величают. Села в «Волгу». В такой машине — мягко, бархатно, просторно, тихая музыка играет — никогда она еще с клиентами не каталась. А садясь на заднее сиденье, подумала: «Значит, клиент. Вчера не так поняла».

«Волга» быстро промчалась по их улице; мелькнула злосчастная «Пельменная», машина попетляла по незнакомым пустынным переулкам и остановилась в тени старых деревьев — ветви нависали из-за высокого чугунного забора, решетка которого была украшена литыми серпами и молотами, в кругах из дубовых листьев.

Пожилой, обходительный гражданин молчал. Тихо и печально играла музыка.

— Здесь будем? — решилась начать разговор Лиза.

— Не будем, Смолина.— Мужчина вздохнул, не то осуждающе, не то сочувственно.

— А что же…

— Ты комсомолка, Елизавета? — перебил «клиент».

— Комсомолка…— прошептала Лиза.

— Как же так? Комсомолка, принадлежишь к передовому отряду советской молодежи, а занимаешься проституцией?

«Ах ты, моралист хренов! — Темная ярость захлестнула Лизу.— Педераст недорезанный!…»

— Ты, мужчина, своим детям морали читай! Я как-нибудь без них… Моралей ваших… Наслушалась! Еще с первого класса.— Тут она выдохлась как-то сразу и замолчала.

— Что еще скажешь, Лиза? — опять вздохнул непонятный «клиент».

— А то самое! — И Лиза, неожиданно для себя, всхлипнула, слезы закапали из глаз — Я жить хочу! Как люди! Вон осень скоро, а осенние сапожки, итальянские…— Она перестала плакать и оживилась.— На высоких каблучках, знаете? Так они семьдесят рублей стоят. Где я их возьму? У нас в училище стипендия — двенадцать рублей…

— Вот что, Лиза…— Пожилой мужчина — он сидел за рулем полубоком, повернувшись к ней.— Давай так. Со мной — только на «вы». И зовут меня Константином Владимировичем.

— Хорошо, Константин Владимирович,— прошептала Лиза, и предчувствие невероятных перемен в ее жизни переполнило юную девушку: она чуть не захлебнулась этим новым чувством.

— Я предлагаю тебе попробовать поступить в одну особую школу…

— Что значит — попробовать? — нетерпеливо перебила Лиза.

— Это значит, что предстоит конкурс. Не экзамены, а собеседование. Пройдешь его — будешь принята… Обучение — два года. А стипендия — двести рублей в месяц.

— Сколько? — ахнула Лиза, не веря своим ушам.

— Двести рублей. При этом одежда, питание… Поверь, по высшему классу,— бесплатно.

Изумленную Елизавету Смолину парализовало молчание. Наконец она тихо прошептала:

— Заливаете, Константин Владимирович.

— Честное слово, не заливаю.

— А какая профессия? — спросила семнадцатилетняя пэтэушница.

— Вот! Теперь, Лиза, поговорим серьезно.— Константин Владимирович помедлил немного.— Ничего не поделаешь, девочка… Была, есть и всегда будет эта древнейшая женская профессия.

— Какая? — спросила она, уже понимая, о чем идет речь.

— Та, которую ты осваиваешь по вечерам и ночам, после занятий в училище.— Лиза хотела что-то сказать, но была остановлена повелительным жестом.— Не перебивай меня. Выслушай молча, и, если тебя не устроит наше предложение, ты прямо сейчас откажешься от него, и мы с тобой навсегда расстанемся. При одном непременном условии: ты забудешь об этой нашей встрече, ее просто не было.

— Да, я понимаю,— сказала Лиза. Пэтэушница Смолина все схватывала на лету — такова уж ее натура.

Константин Владимирович говорил минут сорок. «Целая лекция»,— определила потом Лиза. В этой лекции доминировала в разных вариациях одна мысль: закончив школу, Лиза будет служить Родине на невидимом опасном фронте, станет внештатным секретным агентом органов государственной безопасности Советского Союза. (Что такое «внештатным», Лиза не поняла, но спросить не решилась.)