Бездна (Миф о Юрии Андропове)

— Здравствуйте! Вы к кому? — спросила, выглянув из своей стеклянной каморки, консьержка, пожилая тучная дама, всем своим обликом смахивающая на надзирательницу в женской колонии.

— К Евдокии Николаевне Савельевой.

— А! К Дусеньке! — Нечто напоминающее улыбку появилось на лице консьержки, а глаза-щелки смотрели пронзительно.— Пожалуйста, пожалуйста!

Пока лифт поднимался на девятый этаж, Лиза подумала о том, что вчера все успела: на счет родителей, а именно на имя отца, Михаила Ивановича Смолина, в сельскую сберкассу захудалого районного центра Смоленской области перевела все свои сбережения — 23 400 рублей. То-то будет переполоха и радости. Машину переписала на имя младшего брата Василия, который учится в сельскохозяйственном техникуме в городе Лебедянь Орловской области. Вчера пригласила трех своих подруг по спецшколе — Иволгу, Зайчиху и Длинную, приказав: «Никаких вопросов»; раздала им свои наряды и обувь, а они, дурехи, ничего не спрашивая, только ревели. Вот и все дела, дамы и господа!

Лифт остановился, бесшумно разошлись дверцы, Лиза оказалась на лестничной площадке. Темный коридорчик, поворот налево… дверь, обитая искусственной черной кожей, несколько замочных скважин, номер 485, синяя кнопка звонка в белом кружке…

«Да зачем мне сюда? — вдруг в полном смятении подумала Перепелка.— Ведь я уже все решила. Бесповоротно! Нет, нет! Еще можно повернуть на все сто восемьдесят градусов, мне нужна поддержка».

И дверь сразу открылась, в ее проеме стояла полная женщина лет тридцати пяти, на рыхлом лице которой еще увядала былая, редкостная красота: точеный нос, монгольский загадочный разрез карих глаз, полные выразительные губы; только теперь все как бы терялось, тонуло в одутловатости и морщинах. На Евдокии Николаевне Савельевой был роскошный бархатный халат до пола: павлины, распустившие свои радужные хвосты на черном фоне.

— Лизок! Девочка моя! — Перепелка была заключена в мягкие, но крепкие объятия и трижды с чувством расцелована. От Дуси пахло душными, крепкими духами и чуть-чуть алкоголем.— Покажись! Покажись… Все такая же красавица писаная. Только бледненькая. Пошли на кухню, я там все приготовила.

Евдокия Николаевна жила одна в огромной двухкомнатной квартире в доме послевоенной «сталинской» постройки. Гордостью ее была кухня площадью в восемнадцать квадратных метров, по существу третья комната, где принимались гости. Здесь и проходили их «девичники», как они называли в былые годы довольно частые посиделки.

…Они — это девочки из группы «А-06» спецшколы, расположенной в нескольких казарменных домах, со всеми удобствами: были на территории объекта великолепный спортивный зальчик, два бассейна, теннисный корт, ухоженный парк с белыми беседками среди медноствольных сосен. Весь комплекс школы от окружающего мира прятал высокий бетонный забор, по верху которого шла колючая проволока двумя рядами. Где находится их спецшкола, они так и не узнали никогда. В договоре с дирекцией этого специфического учебного заведения, который каждая из них подписала добровольно, среди прочих многочисленных пунктов были два такие, первый: «За два года учебы воспитанницы (надо же, «воспитанницы») самовольно не покидают территорию объекта, а только отправляются в организованные экскурсии — театр, концерты, музеи и на спецпрактику»; второй: «Воспитанницы не ведут в течение двух лет учебы никакой переписки с родными, близкими и друзьями, не пользуются для контактов с ними телефонной связью, предоставив право на это — в случае крайней необходимости, прежде всего с родителями — дирекции объекта».

Они знали только, что их спецшкола, или «объект» — иначе начальство сие «учебное заведение» не называло — находится не очень далеко от Москвы, километрах в шестидесяти — семидесяти: это можно было примерно вычислить по времени, за которое их везли на экскурсию или на спецпрактику в удобных автобусах со странными стеклами: через них проникал дневной свет, но ничего не было видно — густое молоко перед глазами, как бы просвеченное солнцем.

В спецшколу Елизавета Смолина попала семнадцатилетней девушкой. И, получается, устроил ее туда Славик-швейцар и одновременно вышибала в «Пельменной». «Вытаскиваю тебя с панели,— сказал он, ухмыляясь и ковыряя куцым мизинцем в желтых лошадиных зубах.— Считай, спасаю. Век будешь мне обязана».

— Буду, Славик, буду. Спасибо.

Позади уже осталось собеседование, от которого Лиза чуть не свихнулась,— и ее приняли, для начала, до полного оформления, взяв расписку, что она «забудет» и «собеседование», и то предложение — в смысле новой профессии, которую сна получит в спецшколе.

— От «спасиб»,— усмехнулся Славик,— у меня насморк зелеными соплями. Порешим так… Два года отучишься, потом я тебя найду. Ну, иногда… Уж больно ты сладкая, Лизка. Иногда будешь мне давать по старой дружбе.

— Да уж буду, куда от тебя деться.