Без шума и пыли

Вредлинский, откровенно говоря, сильно удивлялся, что Россия, наслушавшись и насмотревшись всех этих гадостей про своих недавних кумиров, еще не встала на дыбы и не пошла все крошить и потрошить, как в 1917 году. Нет, он этого не хотел и боялся больше смерти, потому что знал — не только ему, ежели что, но и детям-внукам отрыгнется та сытая и обеспеченная жизнь, которую они устроили себе за чужой счет. Так и звенела в голове цитата из Маркса, выученная еще во ВГИКе на занятиях по политэкономии: «Бьет час капиталистической эксплуатации. Экспроприаторов экспроприируют». А Эмиль Владиславович очень не хотел, чтоб его экспроприировали. Было что терять! Но ведь эти идиоты телевизионщики, похоже, не понимают, что, поливая друг друга и своих боссов, которые всем известны, они могут разжечь не только социальную, но и национальную вражду. Ведь громить пойдут не олигархов, тем более что они всегда найдут время смыться, а ту же самую несчастную и паршивую интеллигенцию, к которой принадлежал Вредлинский…

Размышления Эмиля Владиславовича прервал звонкий щелчок замка входной двери. Нервно обернувшись, Вредлинский увидел перед собой высокого и плечистого мужчину в строгом сером костюме, при белой рубашке с галстуком и… в черной шапочке-маске, раскатанной до самой шеи. Даже глаз через прорези видно не было, потому что их закрывали темные очки. И на руках у жутковатого незнакомца — он мог бы придушить Вредлинского одной левой! — были черные перчатки. .То ли он их надел для того, чтоб скрыть какие-то особые приметы на руках, то ли просто для того, чтоб было бить сподручнее.

— Здравствуйте, Эмиль Владиславович! — донеслось из-под маски. — Рад вас видеть в хорошем расположении духа.

Последняя фраза прозвучала с налетом сарказма, ибо, разумеется, расположение духа у Вредлинского было вовсе не хорошим, а скорее хреновым, если не употреблять более крепких эпитетов на букву «х». Впрочем, голос, несмотря на утробную басовитость, звучал вполне интеллигентно, без свойственной нынешнему поколению приблатненности. Кроме того, Вредлинский интуитивно определил, что человек, скрывающийся под маской, явно не молод, несмотря на подтянутость фигуры. В том, что неизвестному либо уже стукнуло шестьдесят, либо около шестидесяти, Вредлинский был убежден.

— Здравствуйте, — сумев придать голосу некоторую твердость, произнес Эмиль Владиславович. — К сожалению, не имею чести вас знать, тем более что вы от меня замаскировались…

— Приношу свои извинения сразу за все, — сказал великан. — В первую очередь за то, что привез вас сюда без вашего согласия. Во-вторых, за то, что не представляюсь и не показываю вам своего лица. Можете называть меня «Генералом», даже без обращений «господин» или «товарищ», — я не обижусь.

— «Генерал» — это звание или кличка? — полюбопытствовал Вредлинский.

— Это несущественно, Эмиль Владиславович, — снисходительно ответил Генерал.

— Во всяком случае, мои возможности до некоторой степени сопоставимы с генеральскими. И даже слегка превосходят их…

— Вероятно, потому, что вы действуете вне рамок закона? — спросил Эмиль Владиславович.

— Опять-таки я не стану ни подтверждать, ни опровергать ваше предположение.

— Если вы похищаете ни в чем не повинного человека, — произнес Вредлинский желчно, — и увозите его буквально из дома, без предъявления каких-либо постановлений прокурора — это преступление, даже если вы — министр внутренних дел.

— А кто вам сказал, что это было похищение? — ухмыльнулся Генерал. — Мы вас не похищали, а насильственно эвакуировали. Для того, чтоб спасти от убийц. Ведь вы вчера вечером подверглись нападению, не так ли? И судя по тому, что с обеих сторон было произведено больше десятка выстрелов боевыми патронами, вряд ли это была ребяческая игра в «войну». Ваш телохранитель, бесспорно, заслужил прибавку к жалованью. По моим данным, у ваших оппонентов один убитый и двое раненых. Но не исключено, что налет на вас может повториться. Вот мы и приняли превентивные меры.

— Я понимаю, — пробормотал Вредлинский с максимальной деликатностью в голосе, — что в моем положении не стоит задавать лишних вопросов и интересоваться, кого вы подразумеваете под словом «мы». Но позвольте хотя бы знать, являетесь ли вы государственной или частной организацией?

— В принципе я мог бы и не отвечать на ваш вопрос, — сказал Генерал, — но думаю, особой беды не будет, если вы узнаете, что мы не работаем на нынешнее правительство. Тем более что это был последний вопрос, который я вам разрешил задать…

— Но меня волнует судьба семьи! — рискнул перебить его Вредлинский. — У меня жена и двое взрослых детей! Что будет, если бандиты попытаются выместить на них свою злобу?