Без права на ошибку

Впрочем, Данил особо и не переживал, извернулся и в таких условиях. Занял половину людей дежурством при технике, а второй половине разрешив устроиться в номерах в гостинице и чередоваться через сутки. При этом, построив людей у колонны, сделал строжайшее внушение: не разбегаться, никуда не лезть, за территорию базара ни ногой. Держаться в одном месте, у техники или в номерах, в случае объявлении тревоги в течение пяти минут всем быть на своих местах. Это все-таки полевой выход, пусть вокруг и какое-то подобие цивилизации. Сам же, взяв с собой Юку, Виктора с Верой и Леху Шаха, двинул наносить хозяину визит. Нужны были сведения, а у кого их добыть, кроме как не у местного старожила, да еще и торгаша?

Восточный прием – это целый ритуал. Глава дома обязательно должен продемонстрировать гостеприимство, а гость за это гостеприимство вежливо и тепло похвалить, причем не только хозяина, но и его дом и семейство. Об этом вкратце, пока они шли в административное здание базара, где обустроил свои хоромы Бекболат-ага, успел поведать Шах, до Начала служивший срочку где-то в Азии. Добрынин велел Лехе быть на стреме и, ежели чего, перехватывать разговор, чтоб сам он, не приведи Аллах, не ляпнул какой-нибудь некорректности – и Шах заверил его в полной готовности.

– О делах – ни слова. Сначала пустые разговоры. Погода, расходы-доходы, удои курей в литрах и всякий прочий бред, – предупредил он перед самым входом. – Когда можно будет о делах – я маякну.

– Не прессанут нас там? – на всякий случай обеспокоился Добрынин.

– Не должны. Пока ты у него дома – он твой лучший друг. Восточное гостеприимство. Это уж потом – как пойдет, – успокоил его Леха. – Я неподалеку здесь, западнее, между двумя морями служил. Знаю.

Бекболат-ага ждал. После завершения сделки приглашая в гости – причем настаивая на немедленном посещении – он прямо-таки весь лучился гостеприимством и радушием, что дало Добрынину повод призадуматься о реальной цене за постой. И еще более радушным торговец выглядел теперь, удостоверившись, что гость очень даже платежеспособен и вроде как намеревается задержаться не на один день. Словом, рассчитывал подоить караван дня три-четыре как минимум и вытянуть цинк-полтора. А цинк пятеры по нынешним временам – это ого-го как немало.

С широкими улыбками людей, у которых дела идут только в гору и только по накатанной, Добрынин, Шах и Археолог – а с ними и дамы – перешагнули порог Бекболатова жилища. Рядом тут же выросли четверо плечистых казахов. Приняли стволы, пытаясь вежливо улыбаться хищными раскосыми мордами, хоть и получалось у них хреновато. Гости разулись – причем Добрынин под уважительными взглядами казахов поставил в сторону лишь один ботинок – и, поднявшись на второй этаж по лестнице, устланной красной ковровой дорожкой с золотыми узорами, прошли на веранду. Данил мельком глянул на выходящее в сторону города окно, сплошь в стекле с пола до потолка, и усмехнулся: неплохо у старика дела шли, раз мог себе позволить.

На веранде за низеньким столиком сидел важный Бекболат-ага. Закивал приветливо, с улыбкой, поднялся, поздоровался с мужчинами за обе руки, дамам поклонился, прижимая правую ладонь к груди. Жестом отослал охрану, дождался, пока за последним закроется дверь, широко повел правой рукой в сторону стола, приглашая садиться.

– Мой стол – ваш стол, дорогие гости. А мой дом – ваш дом. Присаживайтесь, ешьте, пейте, ни в чем себе не отказывайте!

Добрынин замешкался на мгновение, и тут же почувствовал пинок в ляжку от Шаха. Нужно было что-то говорить.

– Спасибо уважаемый, – степенно кивнул он, усаживаясь за стол. – Спасибо за гостеприимство, за хлеб-соль… – запнулся – что говорить дальше он не знал, но выручил Шах, подхватил, верный своему обещанию:

– Да принесет Аллах долгие лета, счастье и достаток в твой дом, да не будут дети твои знать бедности и страданий, да будут твои сундуки всегда полны день… патронами, – поправился Леха. – Спасибо за приглашение, Бекболат-ага!

Хозяин буквально на глазах расцвел – похоже, понравилась такая учтивость. Покивал, улыбаясь, от чего и без того его узенький глазки совсем скрылись в морщинах, и, усевшись на свое место, изрек:

– Ну… приступим.