Без права на ошибку

Останавливаться ни в коем случае не стал, хотя и не верил, что командование мгновенно отреагирует на стрельбу и вышлет десяток народа на проверку. Припустил вдоль забора – только копытки засверкали. Если с вышек и услышат пыхтение неизвестного с внутренней стороны – стрелять не будут. Вдруг там свой? Света здесь почти не было, мешал кустарник, хоть и голый по весеннему времени, но чрезвычайно плотный своими запутанными мелкими веточками. Включать фонарь – да ну его нахер… Поэтому Данил, протянув руку вправо, коснулся забора – да так и бежал, словно Димка-Слепой вдоль стеночки. Когда слева сквозь ветви проглянули темные громады «Тополей», подсвеченные мечущимися по территории лучами прожекторов – не то, чтобы не остановился, а даже ускорился. Наше вам с кисточкой. Ждите через пару месяцев…

Сарай, показавшийся метров через двести, был словно глоток воды для погибающего в пустыне путника. Добрынин, даже не утруждая себя открытием двери, чуть развернулся правым плечом и, протаранив ее на бегу, влетел внутрь. Затормозил у самого люка, оглянулся запоздало – сарай был пуст. А где ж дедуля?.. Ладно, черт с ним. Нет – и не надо! Наклонился к люку, ощупывая хиленький замочек – и, усмехнувшись, рванул ручку на себя.

На волю!

Взрывом, ударившим по голове чугунной оглоблей, его отбросило в сторону. Улетев вместе с выдранным из петель люком, Данил врезался спиной в какой-то деревянный хлам у стены и с оглушительным грохотом завалил все это на себя. С полминуты он лежал, словно вялая рыбина на берегу, пуча глаза и пытаясь сделать хотя бы один глоток живительного воздуха. Граната… Гранатку, суки, смайстрячили! А ведь должен быть учен, это мы уже проходили!.. Не дожидаясь, пока картинка перед глазами обретет четкость, он выбрался из-под завала, пошатываясь, добрел до черного провала – и, цепляясь за лесенку, кое-как сполз вниз, во влажные недра канализации.

Здесь стало чуть легче. Стащив шлем, Данил зачерпнул в пригоршню воды. Она пахла неприятным гнилостным запахом, однако сейчас ему было все равно. Хозяйственные нужды? Да плевать… Главное, что отходы жизнедеятельности на поверхности кусками не плавают. Плеснул на пышущую жаром физиономию – раз, другой, третий… и вдруг вздрогнул, чувствуя, как его с головой накрывает мощнейшее чувство дежавю. Те же бетонные своды, то же подземелье… Даже звон в ушах после взрыва – тот же. Вот только вода тогда пахла совсем не гнилью – кровью…

После ополаскивания стало совсем хорошо. Картинка пришла в норму, вернулся слух – и только голова еще гудела словно большой гулкий колокол. Осмотрев себя, Добрынин убедился, что целостность скафандра не нарушена, но потертостей явно прибавилось: три длинных продольных царапины на шлеме, будто зверюга когтями прошлась, свежие вмятины на левой грудной пластине, на левом же наплечнике – мелкие выщерблины… Все это досталось бы ему. А так… опять комбез жизнь спас. Скафандр даже перепад давления в центре подрыва скомпенсировал.

Очухавшись, он обтер рукой лицо и побрел вперед. Заплутать тут было невозможно – из отстойника ход вел в коллектор, здесь соединялся с канализацией поселка и уводил в ту самую трубу. С каждым шагом запашок усиливался и в коллекторе из еле уловимого превратился в глобальную, заполняющую все вокруг, вонь. Пришлось снова надеть шлем.

Вонь сразу будто ножом отсекло. Обычный ПМК^[65], помнится, не полностью фильтровал все богатство ароматов, однако в шлеме с этим обстояло куда лучше. Втянув несколько раз воздух, Добрынин даже усмехнулся – Профессор-то, сучий потрох, с комфортом тогда путешествовал. Эх, твою ж дивизию, опять весь в говнах вылезет, отмывайся потом… Ждал рвотных позывов, опасаясь наблевать в шлем и был готов усмирять желудок всеми силами – однако обошлось. С нормальным воздухом дерьмо в трубе воспринималось гораздо легче, как-то отстраненно, словно картинка на экране телевизора.

Решетки не было. Даже и следа ее. Он помнил, что в прошлый раз диверсанты обнаружили ее неподалеку от входа, но… Выход из трубы уже маячил светлым пятном впереди – а решетки как не было, так и нет. Пожав плечами, он перехватил поудобнее автомат, готовясь встретиться с доходягами… однако у входа в трубу тоже было пусто. Ни единого следа тех синяков, что стерегли ее в прошлый раз. Добрынин осторожно выбрался наружу, готовый к чему угодно – но берег речушки был совершенно безлюден.