Без переводчика

Мозель отбегает вправо, рубежом теперь служит его приток Сюр — речонка и вовсе ничтожная, затянутая осокой. Слышно, как в Западной Германии гогочут гуси.

Виноградников стало меньше, все ближе кудрявым прибоем надвигаются на дорогу леса.

Обедаем мы в Эхтернахе в уютном сводчатом ресторане. Плечистые, рослые официанты, толстяк хозяин и его мило краснеющие дочки смотрят на нас с приветливым любопытством. Господа из Советского Союза? Оттуда клиентов еще не было. Жаль, сейчас ничего интересного нет! Надо приехать летом, на праздник.

— Какой праздник? — спросил я.

— Мсье! — хозяин поднял брови, — Вы разве не слышали? День святого Виллиброрда. Наша танцующая процессия.

Я смутился.

— Безумие! — подал голос наш Лоран.

Эта явная непочтительность, однако, никого не обидела. Дочки захихикали, а хозяин сказал с чувством:

— Вы бы видели, господа, сколько у меня тогда бывает клиентов!

Разумеется, мы стали расспрашивать.

Городок стар, базилика Виллиброрда с ее аркадой в романском стиле и круглыми, острыми башенками по карнизу стоит уже тысячу лет, а праздник святого Виллиброрда отмечают с еще более ранних времен. Вероятно, в прошлом это был какой-нибудь дохристианский магический обряд. Из памяти народной он уже исчез. А вот танцующая процессия живет до сих пор.

Если верить церковникам, святой Виллиброрд, англичанин, принес в Арденны истинную веру, разбил идолов и прогнал некую эпилептическую хворь. С тех пор верующие каждый год славят этот подвиг, двигаясь вприпрыжку в крестном ходе под музыку и пение.

Другое объяснение дает легенда. Один горожанин был несправедливо обвинен в убийстве. Перед казнью он попросил разрешения сыграть на скрипке. Последний раз… Только он коснулся струн, как судьи, публика, а затем и все обитатели Эхтернаха начали плясать. Никто не заметил, как скрипач ушел из города. Прошел день, другой, третий, а люди все плясали на улицах, на виноградниках и даже в церкви. Плясали, обливаясь потом, томимые голодом, жаждой. На счастье явился в Эхтернах святой Виллиброрд и молитвой снял чары, остановил мучительную пляску.

И поныне тысячи людей съезжаются к престольному празднику. Многие относятся к церемонии всерьез: есть поверье, что шествие в крестном ходе может избавить от любой болезни и самого участника процессии, и его родственников.

Через весь город шеренгами, держась за концы белых платков, двигается процессия одержимых. Три шажка вперед, два назад или пять шажков вперед и три назад. Впереди приплясывает самый старый житель города, за ним — священники, поющие гимн. Грохочет оркестр.

— Музыка со всех сторон бьет в уши, — говорит Лоран, испытавший это на себе, — Недаром говорят: где один люксембуржец, там розовый сад, где два, там сплетня, а три — это духовой оркестр. Ну вот и стараются. Знаете, ноги сами идут, и не хочешь, да пустишься в пляс…

Шествие длится несколько часов и завершается в церкви торжественным молебном. А затем народ кидается к ярмарочным лоткам, каруселям, в кегельбаны и, понятно, в пивные.

— Мсье, — сказал нам на прощание хозяин, — я вам очень советую приехать. Вы нигде в мире не увидите ничего подобного. У меня бывают клиенты из Англии, мсье. Даже из Канады, мсье. Даже из США.

Лицо его с жиденькими усиками было при этом исполнено благоговения.

И вот я уже в автобусе и смотрю в окно. Городок мирно дремлет, притулившись к гряде Арденн, одурманенный их хвойным ароматом. Он, кажется, и не подозревает о своей чуть ли не всемирной славе.

Мы трогаемся дальше. Дорога все чаще взлетает с холма на холм и постепенно набирает подъем.

Уже смеркалось, когда мы нырнули в Вианден. Да, именно нырнули. Скатившись с пригорка, мы очутились на извилистой улице-теснине. Пышно разузоренные фонари на железных бра, подслеповатые мезонины, подвальные таверны, выщербленный лепной герб на стене, дева Мария в нише, одетая в ситцы по-крестьянски…

Вон, вон из машины! Разве можно не пройтись по этому городку-музею! Улица сбегает к речке Ур, к мосту, а затем карабкается на холм, к руинам огромного замка графов Нассау. Но не это главное в Виандене.

Возле моста, на набережной, стоит небольшой, вросший в землю дом. Посетителям показывают комнаты, оклеенные старыми, выгоревшими обоями, конторку, чернильницу… Можно прочитать слова, произнесенные однажды здесь, на крыльце, растроганным седовласым человеком:

«Я хотел бы все ваши руки собрать в своей, крепко сжать своей рукой…»

Он сказал это собравшимся у его крыльца местным жителям. Среди них музыканты, члены ансамбля «Рабочая лира». Они пришли, чтобы сыграть серенаду в честь дорогого гостя — Виктора Гюго.

Гюго приезжал сюда несколько раз. Он очень любил Вианден. Ему нравилось просыпаться на широкой деревянной кровати, вдыхать полной грудью воздух у открытого окна над речкой в солнечных бликах, нравилось бродить по лесам и среди развалин графской твердыни.

Однажды на колокольне ударили в набат. Гюго выбежал одним из первых, схватил ведро и всю ночь вместе с другими гасил пожар.

Гюго видели на осенней ярмарке орехов, у каруселей, видели в таверне среди крестьян за стаканом «кветча» — здешней сливовицы.