Без переводчика

Труб множество, но дым над Софией не густ; его, верно, разносят ветры, поглощают зеленые защитники города…

А горы словно раскрыли объятия столице. Расходятся вправо и влево, погружаясь в марево. Покрывающие горные склоны леса соединяются с бульварами и садами столицы. Как она здесь на месте, София! Как естественно вписана она в ландшафт страны!

Природа обделила город водой, из рек, клокочущих в горах, не подарила ни единой. Теперь к столице отведены воды реки Искыра. Те крупные голубые капли вдали — искусственные озера. В них купаются, катаются на лодках, на яхтах…

Кроме того, Софию опоясывает теперь судоходный канал.

Насмотревшись, мы подкрепляем свои силы кебабом и нервозным кашкавалом. Рядом с верандой стартуют вагончики канатной дороги. Когда канат исчезает из глаз, кажется, будто они летят по воздуху.

К вагончику длинная очередь, и мы втискиваемся в автобус. Никола говорит, что иногда он позволяет себе пользоваться автобусом в день вылазки, при спуске конечно. Сегодня надо поскорее спуститься.

— Я вас веду к себе, — заявляет он властно.

Квартира Николы Георгиева на бульваре, за живыми шторами зелени, вся в солнечных зайчиках. Они прыгают по тахте, по салфетке с вышивкой, напоминающей украинскую.

На стеллажах много русских книг. Они здесь не иностранцы, кичащиеся яркостью нетронутых суперобложек. Русские книги читаются, они стоят вперемежку с болгарскими, такие же потрепанные, такие же близкие хозяину.

Ужином нас потчевала жена Николы — энергичная, быстрая Пенка, командир в доме. Когда мы расправились с фаршированным перцем, она с видом заговорщицы поставила вазочку с клубничным вареньем и блюдца.

— Наша церемония, — сказала она, протянув мне ложечку.

По болгарскому обычаю, первым пробует варенье почетный гость. Затем пьют кофе по-турецки, запивая холодной водой.

Так заканчивается вечер — последний в милой Софии.

БУХАРЕСТ

Сказочное село

Начать рассказ о столице Румынии следует, по-моему, с села. С необычайного, сказочного села, в котором я очутился, не выходя из города.

В этом селе не пашут и не сеют. Населяют его художники. Они там днюют и ночуют.

Образовалось оно из многих сел. Вообразите, что по волшебству с разных концов страны в Бухарест, на берег озера Хэрэстрэу, перенеслись дома со всем имуществом, колодцы, мельницы, резные ворота, даже уличные скамейки с фигурными навесами. И расположились посадами, раскинули свои палисадники, обросли цветниками, яблонями, вишнями…

Собственно, так оно и произошло, только не вдруг.

Еще в королевской Румынии, в тяжелейших условиях, начали это благородное дело энтузиасты народного искусства, очарованные странники, которые бродили по селам, отбирали, а затем свозили сюда самые примечательные творения безымянных умельцев — зодчих и резчиков, гончаров и вышивальщиц.

Переступаешь порог хатенки, выбеленной внутри и снаружи, — и ты будто в лесном прикарпатском крае, в избе, где, по преданию, жили старуха Врынчоайя и семь ее сыновей — храбрые витязи, отличные плотники и художники. Не они ли придумали этот хитроумный пресс, чтобы зажимать кровельную дранку для обрезки? С первого взгляда не поймешь, машина это или взлохмаченная голова лешего, затейливая деревянная скульптура.

Покидаешь хату старухи Врынчоайя, всю в полотняных бабочках, сложенных из расшитых полотенец, — и несколько минут спустя ты в горном крае Кымпулунг. В избе ковры из овечьей шерсти, со ступенчатым орнаментом, похожим на гуцульский; на полках деревянные фляги и бочонки с выжженным либо вырезанным узором.

А вот изба, типичная для области Байя-Маре, тоже в Молдове, но тут все по-другому. На бревенчатый неоштукатуренный сруб нахлобучена большущая крыша, подпираемая кругом еще и столбиками. Внутри по стенам висят расписные кувшины. Какое племя оставило здесь свои любимые цвета — черный, желтый и синий — и свои узоры из цветов и листьев?

Быть может, никто не даст мне ответа. Имя этого племени, смешавшегося с многими другими в румынском народе, возможно, давно забыто. А искусство его художников осталось. Вот оно, на глазури длинногорлых кувшинов, на цветных скатертях и половиках, на деревянной формочке для сыра, на солонке.

Искусство талантливых умельцев, разоренных, обездоленных, нищих…

Я подошел к жилью, какого не увидишь теперь в Румынии. Передо мной курная землянка, крытая соломой, похожая на бугор, заросший сорняком. Когда-то она давала приют крестьянской семье в степной Олтении, недалеко от Бухареста. В плетеном амбарчике, стоящем на четырех столбах, хранился скудный урожай кукурузы… Тут, в сказочном селе, в воображении не могут не возникать тени прошлого… Под амбаром мне привиделся маленький мальчик в тряпье, играющий в пыли.