Без памяти (СИ)

— Артур использовал фальшивые документы, чтобы избежать преследований со стороны семьи, — поясняет Аарон. — Да, он нарушил закон, но это не отменяет его успехов. К тому же, вы оба неоднократно проделывали то же самое.

— Не понял, ты на чьей стороне? — потеряв терпение, вмешиваюсь я.

— Пока Апексар не избран, моя позиция абсолютно нейтральна, — бесцветно выдает Дуглас.

— С каких пор?

— Леон, я всего лишь доношу до вас новые факты.

— Кто лоббирует его интересы? — взяв себя в руки, пытаюсь докопаться до истины.

Не верю, что резко поумневший и излечившийся Артур внезапно решил прибрать к рукам трон Верховного. Это все равно, что научить бешеного шакала кататься на коньках.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — Аарон ожидаемо идет в отказ. Его взгляд неподвижен и спокоен.

— Ты лично встречался с Артуром?

— Да, — односложно отвечает он.

— Когда?

— Несколько часов назад, — произносит как заученную методичку.

— Где?

— Здесь, в Швейцарии.

— Где именно в Швейцарии? Адрес, координаты! — требую я.

На лице Дугласа появляется замешательство.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — после непродолжительной паузы снова повторяет Аарон.

То, как заторможено он говорит и мыслит, вызывает серьезные опасения. Они возникли практически сразу, но отсекались мной, потому что это, блядь, невозможно, но теперь становится очевидным. Я неоднократно видел подобные реакции у испытуемых в лабораториях. Передо мной сейчас сидит не Дуглас, а чья-та запрограммированная пешка. Подобного эффекта можно добиться только одним способом, недоступным никому кроме меня. Я так думал, обезопасив своё секретное оружие со всех сторон. Был на сто процентов уверен, что утечка препарата исключена….

До этого момента.

Аарон Дуглас под меадоном, и ему хорошенько промыли мозги.

Меня предали. В предположениях и догадках смысла больше нет. Это свершившийся факт.

— Ты можешь описать помещение, где состоялся разговор с Артуром? — если есть хоть малейший шанс, что я ошибся, Дуглас даст развёрнутый ответ, но он снова теряется.

— Какое это имеет значение?

— Кто запросил встречу. Ты или он?

— Не думаю, что… — Аарон осекается, сбиваясь с мысли. Под воздействием меадона головной мозг не способен фиксировать детали. Только внушаемые директивы к действию.

— Во что он был одет? — продолжаю напирать.

Дуглас расфокусировано смотрит перед собой. У него нет вариантов ответа, потому что они не вложены в его голову криворуким установщиком.

— Да что с ним такое? — Драгон напрягается и подается вперед, тоже почувствовав неладное в поведении Дугласа.

— Аарон, ты уверен, что говорил с Артуром Голденштерном? — задаю следующий вопрос.

— Да, — он неожиданно оживает. В глазах появляется осмысленное выражение.

— Ты не видел его больше двадцати лет, — напоминаю я. — Артур мог измениться до неузнаваемости.

— Эмили подтвердила, что это он, — его слова прорезают воздух, как звук выстрела, и я физически чувствую острую боль от смертельной пули, насквозь пробившей грудную клетку.

— Эмили Моран? — севшим уточняет Драгон.

— Эмили Моран умерла девятнадцать лет назад, — Дуглас засовывает руку в открытый кейс и начинает что-то там суетливое искать. Ровно две секунды я живу с надеждой, что речь о какой-то другой Эмили, а потом Аарон разносит ее в щепки. — Теперь она Голденштерн. Жена Артура.

Окаменев от шока, смотрю, как он извлекает из кейса бархатный мешочек и медальон с гербом Моранов, и через стол двигает ко мне оба предмета.

— Она знала, что ты потребуешь доказательств.

— Леон, вещи могут быть отравлены, — взывает Драгон к моему здравому смыслу, но сейчас меня сама смерть не остановит.

Я давно перестал бояться за свою шкуру, которая на поверку оказалась гораздо толще, чем предполагали мои враги. Слишком долго старая ведьма с косой стояла рядом. Слишком часто я смотрел ей прямо в глаза. Слишком много крови на моих руках, чтобы дрогнуть сейчас, когда смерть воскресила Эмили из мертвых.

Онемевшими пальцами раскрываю фамильное украшение. На одной из створок закреплена фотография платиновой блондинки, холодно смотрящей в кадр. Я не помню ее такой…, будто выгоревшей изнутри. Погасшей, ожесточенной, чужой. Для меня она всегда была солнечным ангелом, разгоняющим тьму моего больного отравленного сердца.

— Ми…, — хрипло выдыхаю я, скользнув указательным пальцем по красивому аристократическому лицу, словно скованному маской презрения и ненависти.

Кто сделал это с тобой?

Почему ты не попросила о помощи?

Неужели за столько лет нельзя было найти способ связаться со мной?

Сердце стынет в груди, старые раны кровоточат, нашептывая неутешительные ответы. Отец помог Моранам спрятать дочь и не придумал ничего лучше, чем выдать ее замуж за неугодного сына. Подобные схемы вполне в его характере, но родители Эмили… Как они могла на это пойти, зная, что представляет из себя Артур?