Без памяти (СИ)

— Великий и ужасный человек. Мнящий себя почти Богом, что важно уточнить. Его боялись. От его взгляда цепенели. Слуги расступались перед ним, а сильные мира сего склоняли головы. Все опасались его безумия. А огромная коллекция змей стала символом его тьмы.

— Коллекция змей?

— Да. Поговаривают, этот сумасшедший злодей даже разговаривал с ними.

— Взаправду? — с придыханием уточнила я.

— Нет. Он был очень болен и одинок. Ни один человек не стал бы общаться с ним по доброй воле. Поэтому, он разговаривал со змеями, медленно сходя с ума.

— Наверное он очень несчастный человек. Раз такой одинокий. Может, он еще может стать добрым?

— Нет, Тея. Он всегда был воплощением зла. И разрушал все, к чему прикасался.

— И чего он хотел от Леона и Ми?

— Он хотел завоевать мир, дорогая, — тяжело вздохнув, шептала мама. — Злодеи всегда этого хотят. Он хотел, чтобы вся земля пропиталась ядом. Главный герой, Леон, боится только одного — яда. И Злодей решил окружить себя ядовитыми змеями…»

Мои ладони автоматически накрывают живот, что немного успокаивает. Черт. Я понимаю, что должна думать о себе и меньше нервничать, но не могу не переживать за плод. Если я выберусь отсюда живой… как подобное приключение скажется на малыше? За короткий промежуток времени я пережила все: потерю нервных клеток, лютый холод, удар по затылку. «Прекрасная» беременность, ничего не скажешь.

— Мы справимся, малыш. Давай будем сильными. Правда? — ласково шепчу я, пытаясь дышать. Питон в этот момент проползает мимо меня, задевая пальцы своим склизким толстым телом. Словно током бьет, одергиваю ногу, на что в ответ слышу недовольное шипение.

Питон не спешит на меня нападать. Но это, очевидно, вопрос времени.

И кажется, я уже догадываюсь, что скрывает черное полотно, со стороны которого раздается подозрительное «ш-ш-ш-ш-ш-ш».

— Питоны не кусаются. Не едят людей, — пытаюсь напомнить себе, пока змея издевательски высовывает свой раздвоенный язык. Она вновь ползет вдоль меня, соприкасаясь с моей голенью. Удушливый крик застревает в горле.

— Есть тут кто-нибудь?! Кто здесь? Выходите! — я нахожу в себе силы встать с пола. Хаотично ищу выход, бросаясь к двери. Отчаянно дергаю ручку на себя, знатно выругавшись. Черт, закрыто.

Что у нас есть? Артур пришел за мной один, пробравшись через охрану Леона. Значит, все бодигарды моего мужа ликвидированы. Все, до единого. А значит, шансы выбраться отсюда живой, улетучиваются.

— Отсюда нет выхода, Алатея, — с первых нот я узнаю этот голос, эхом заливающий зал. Он вызывает во мне трепет и желание зарыдать. Душа в миг разворачивается и сворачивается вновь, стоит мне обернуться и увидеть свою маму. Настоящую, а не крестную. Ту, что я не видела тринадцать лет. Не узнать Эмили Моран невозможно. Я — ее отражение.

— Мама…, — оторопело шепчу я, сначала не в силах сдвинуться с места. — Мама! — немедля ни секунды кидаюсь к ней. — Мама, — обнимаю ее за плечи, находясь вне себя от радости. Я думала, что снова увижу этого психопата с пушкой, но какое же счастье увидеть совершенно противоположное развитие событий.

— Мы выберемся, мам? Мам. Мамочка. Это правда ты? Мама…, — не могу успокоиться, просто обнимаю ее.

Это так странно. Но я хватаюсь за нее, как за спасательный круг, прекрасно понимая одно: мама никогда не причинит мне зла. Она здесь, чтобы помочь. Чтобы защитить.

Немного отрываясь от неподвижной статуи Эмилии Моран, я рассматриваю ее выражение лица. Передо мной женщина с заостренными чертами лица, подчеркивающими ее холодную, нордическую красоту. Она выглядит как снежная королева, в душу которой попал осколок дьявольского зеркала, навсегда сделав ее ледяной и бесчувственной. Стройная фигура матери упакована в белое платье с открытыми плечами. Волосы цвета жидкой платиной собраны на затылке. Она выглядит как идеальная кукла. На лице настолько нет эмоций, что нет и морщин…ни возрастных, ни мимических. Если бы не тяжелая судьба, сокрытая в глазах, Эмили, ей можно было бы дать не больше двадцати семи лет.

Но глаза никогда не лгут.