Без обратного адреса

Фран уже открыл рот, чтобы спросить, кто же заплатит за рухлядь с помойки, но почему-то вместо этого сказал:

– Гениальная идея.

Они съели суп-концентрат прямо из банок, сидя на кухонных табуретах. Потом пошли наслаждаться вновь обретенным телевизором. Он был им очень нужен, этот ящик с картинками – отупляющими, замедляющими мысли, отвлекающими от боли. Люди вроде них должны поменьше задумываться над своей жизнью, чтобы не было беды. Пусть уж лучше о ней думают другие – причем все, что им угодно.

Долго не могли выбрать канал, вскоре нашли какое-то старое кино, и начался долгожданный просмотр. Сара поднялась, накинула на плечи старое одеяло, которое обычно брал на ночь Фран, и они уютно устроились на диване.

Фильм оказался «Доктором Живаго». Они оба не знали, что это за жанр и сколько в нем серий, сначала думали, обычный полуторачасовой метраж, оказалось, нет; несколько раз, когда очередной эпизод подходил к завершению, они были уверены, что сейчас пойдут титры, но фильм продолжался и продолжался. Месяцы в нем шли за месяцами, годы сменяли друг друга. Сара принялась ворчать, что они испытывают терпение публики, зато Фран был совершенно зачарован. Сара, теплая и мягкая, тихо дышала рядом с ним, свернувшись калачиком, а на экране трещал свирепый русский мороз. Пока Фран наслаждался двумя последними эпизодами, Сара заснула, и он разбудил ее, когда титры наконец появились на экране.

– Ну, и что там было, пока я спала? – спросила она, зевая.

– Прошло двадцать лет, – ответил Фран.

– Во сне они у меня пролетели незаметно. Ну не глупо ли притащить домой телевизор, чтобы спать перед ним?

– Так он как раз для этого и служит, разве ты не знала? Лучшее на свете снотворное, очень экономичное.

Сара засмеялась, повернувшись к нему милым заспанным лицом, и как-то само собой вышло, что они целуются, не в силах оторваться друг от друга. Фран, как ни был потрясен этой неожиданностью, деятельно развивал успех, а Сара нежно вела губами по его небритой шее, касаясь языком напрягшихся вен и впадины под ухом. Руки Франа полностью вышли из-под контроля, и оказалось, что все бесстыдные замечания Карлоса относительно груди Сары полностью соответствуют действительности – она была налившейся, твердой и гладкой, как спелые дыни. Сара нетерпеливо скользнула рукой в его брюки, но нашла лишь мягкий песчаный пляж там, где должна была возвышаться горделивая скала. Как ни старалась Сара искусными ласками приободрить его вялый член, ничего не выходило. Когда стало понятно, что все сроки, включая добавочные, вышли, Фран тихо признался:

– Ты ж понимаешь… тут надо выбирать – или героин, или это дело.

Сара, не в силах скрыть разочарования, тем не менее бодро произнесла:

– Ну, не беда. Не так это важно. У меня для тебя есть кое-что другое.

И вышла из комнаты, оставив Франа страдать на диване. Вернулась со шприцем в каждой руке.

– Этот-то укол я сама могу тебе сделать, – сказала она, посмеиваясь.

Фран застыл в отчаянии, не зная, как отреагировать. Он умирал от желания уколоться, но еще больше хотел Сару. Хотел и не мог получить одно, но мог, однако не должен был получить другое. Фран уставился на шприцы, боясь двинуться с места.

– Сара… спасибо. Нет.

– Да ладно?! Ну, тогда ты первый торчок в истории человечества, который отказался ширнуться на халяву.

Его передернуло. Душа отказывалась принимать, как она это все говорила. Торчок… ширнуться… халява. В ее голосе звучало презрение и высокомерие.

– Нет, Сара. Я не должен.

– Не должен? Что, мама не велит?

– Я на метадоне. Уже неделю не колюсь.

Сара, остолбенев, глядела на него. Вид у нее был возмущенный, словно ее обманывали и теперь обман открылся.

– Да ты же торчишь постоянно! Вот и этим утром… Ты принимаешь метадон и героин одновременно?!

– Нет, Сара, я просто напиваюсь. Конечно, свинство. Но хоть какая-то защита от ломки. Как анестезия. Сегодня утром я должен был целую бутылку выпить, очень плохо было.

– Ну и ну!

– Да, вот именно. Но все равно спасибо. Ты не думай, я могу оценить, что ты меня хотела угостить. Я понимаю, как это щедро.

С минуту они сидели молча и неподвижно. Между ними снова лежало огромное, как русская степь, пространство. Обсуждать стало нечего.

– Могу я попросить тебя об одолжении? – спросила Сара.

– Естественно.

– Ты мог бы сам сделать мне инъекцию?

Фран неприятно удивился. Что многие супружеские пары из наркоманской среды кололи друг друга, как бы подменяя этим свою половую жизнь, ему было известно. Но предложение вколоть героин, обращенное к человеку, который завязал… Это бестактно.

Фран молча взял шприц. Руки у него были более ловкими, чем у нее, – все же годы практики. С легкостью опытного хирурга он нашел ее тонкую исколотую вену и с первого раза попал. Пока медленно нажимал на поршень шприца, Сара смотрела на него глазами взбешенной кошки, и Фран понимал, что укол – своего рода наказание за его мужскую несостоятельность. Он будто колол сам себя. Наконец зрачки Сары расширились, тело обмякло, опустилось на диван, и только рука успела погладить его по бедру.