Без обратного адреса

Давид не обольщался на свой счет: он был откровенно слабым игроком. В университете ему случалось проигрывать с треском, под издевательский смех товарищей. Но Эстебан-то был, оказывается, еще слабее! Половину партии он ходил одним ферзем, словно на доске не стояли другие фигуры. Конечно, ему удалось устранить несколько пешек Давида, но преимущества это не дало. Как только центр доски очистился, Давиду было достаточно пару раз двинуть фигуры, чтобы загнать его в ловушку. Да Эстебан играл хуже десятилетнего ребенка!

Давид с тревогой подумал, что каждый, кто играл бы так часто и подолгу, как Эстебан, уже овладел бы простейшими стратегиями шахмат. Он ведь сел с ним играть, полагая, что ему сейчас будет противостоять литератор с мировым именем. Принял игру всерьез. Литератор подобного уровня не может иметь неразвитый ум, это исключено. Сюжетостроение требует интеллекта, изощренного в стратегиях. А Эстебан проиграл простенькую партию в тридцать один ход, не увидев ловушки, какой избежал бы любой средний игрок. Давид растерялся. Он думал схватиться со львом, а ему достался котенок.

– Мне, наверное, следовало защищать ферзя какой-нибудь другой фигурой?

Он еще спрашивает! Не может писатель с мировым именем проиграть редактору, который сел за шахматную доску впервые после шестнадцатилетнего перерыва!

– Да, Эстебан. Однако никогда не знаешь, кто и как проиграет партию, – сказал Давид, подумав: «Ты проиграл ее, когда отдал мне инициативу, двинув вперед пешку, чтобы освободить слона. Ритм был сломан, и я перешел от обороны к наступлению».

– Я думал, Эстебан, ты у меня выиграешь.

– Я и сам какое-то время так думал.

– Ты же играешь здесь почти каждый вечер.

– Да.

Давид медлил с ответной репликой, и Эстебан опередил его, словно отвечая на непроизнесенные слова:

– Много играть еще не значит играть хорошо.

– Да, но обычно много играют те, кто выигрывает и получает от этого удовольствие.

– Не понимаю я такого удовольствия. Мне нравится сам процесс игры, неожиданные повороты после каждого хода. Проигрыш или выигрыш меня волнуют мало. Я играю давно и понял, что игрок я от природы плохой. Но понял еще кое-что – величие этой игры. Сознаю, почему люди могут посвятить ей жизнь. А выигрыш хорош, только если чередуется с проигрышем. Постоянно выигрывать скучно.

Причудливая мысль, подумал Давид. Он не раз слышал, что чемпионам по бегу плевать на лавры, главное – бежать. Никогда не приходило в голову, что проигравшему тоже плевать на лавры и он просто очень любит бегать…

– Ну так что ж, угости меня чем-нибудь, Давид. Таков у нас обычай – победитель проставляется.

– Да не слушай ты его! – воскликнул Иона. – Наоборот, платит проигравший!

– Ну, и кто тебя просил соваться не в свое дело? – улыбнулся Эстебан. – Он ведь этого не знал!

Уже темнело, когда Давид с Эстебаном пошли рыбачить к речушке, которая вилась вокруг Бредагоса. Послеобеденное время Эстебан провел с женой, в сумрачной тишине ее спальни. Палома, вернувшись вечером в их дом, застала его, грустного и задумчивого, рядом с Алисией на кровати. Оперевшись на локоть, он тихо разговаривал с ней, не уверенный, что она слышит хоть слово.

Давид это время провел в «Эра Уменеха»: поел с Ионом и поговорил с ним в расчете выудить какую-нибудь информацию об Эстебане, но не преуспел.

Эстебан взял свою плетеную рыболовную корзину, где у него все было припасено – и лески, и крючки, и катушки, и грузила. Они решили пойти удить к тому месту, которое местные называли Медвежьей запрудой. Это удаленное и тихое убежище среди скал, в изобилии снабженное чистой водой, до сих пор служило местом спячки пиренейских медведей, вида редкого и вымирающего, но пока здесь водившегося.

– Слушай, а если вдруг нарвемся на какого-нибудь? – опасливо спросил Давид.

– Да ладно тебе. Это в начале двадцатого века их тут было много, а сейчас хорошо если два десятка бродит во всех Пиренеях. Название запруды осталось – их когда-то там действительно было много, а самих медведей встретим вряд ли. Не думаю, что сильно рискуем. Тут пытаются снова развести их, есть одна правительственная программа.

– Но по крайней мере сегодня, пока их не развели, мы в безопасности?

– Сегодня – да. Если серьезно, мы надеемся через пару лет иметь здесь хорошее поголовье. В долине Арана медведям хорошо. Как подумаешь, что французы у себя в Пиренеях разводят именно наших…

– Ладно тебе. Это законный медвежий туризм.

По пути к речке Эстебан рассказывал Давиду о пиренейской фауне. Для человека, всю жизнь жившего в городе и знавшего только голубей, кошек и собак, прогулка по лесу с Эстебаном оказалась полезнее всякой экскурсии по зоопарку. Олени, кабаны, глухари, барсуки, куницы, горностаи и кроты словно продефилировали перед ними, выразительно описанные Эстебаном.