Без нее. Путевые заметки

Марлена Штрерувиц Без нее. Путевые заметки

[Дневник одинокой путешественницы]

Австрийская писательница Марлена Штрерувиц (р. 1950) пришла в литературу сложившимся человеком: училась на юридическом, затем изучала славистику и историю искусств в Венском университете, работала заведующей литературной частью в театре и редактором на радио. В начале 1990-х ее пьесы стали появляться на сценах Германии, обратив на себя внимание суверенной манерой автора, не падкого на модные веяния, не пытающегося безусловно совпасть с «горизонтом ожидания» театральных завсегдатаев и создающего свой стиль, свою манеру языкового поведения (пьесы «Вайкики-бич», 1992; «Нью-Йорк, Нью-Йорк», 1993 и др.).

Европейскую известность принес Штрерувиц ее роман «Соблазны» (1996, русский перевод — 2000): «обыкновенная история» тридцатилетней женщины, казалось бы, совершенно свободной в своих поступках и привязанностях, раскрывает перед читателем бесконечную зависимость героини от повседневности, от тела, от быта, сквозь который не суждено прорваться к бытию — к любви, счастью, вере. Хелена, героиня «Соблазнов», предстает и как объект изображения, и как повествующий субъект, за пределами восприятия которого нет иного мира, иного познания. Заботы о детях, о взбалмошной подруге, о доме, о машине, мелкие (и не очень) неприятности на службе, уходящий к другой муж, редко звонящий и еще реже появляющийся швед-возлюбленный — череда этих событий и переживаний плотно заполняет горизонт жизни женщины, заключенной в жесткую оболочку своей социальной, природной и ментальной роли, в «мешок» своего тела, «тяжелого бесформенного предмета». Героиня словно бы лишена того, что знаменитая предшественница Штрерувиц, австрийская писательница Map-лен Хаусхофер, называет «возложенным на тебя бременем души». Почти полное отсутствие дистанции между повествователем и персонажем создает ситуацию, которую читатель вынужден полностью принимать, погружаясь в зыбкий и глухо-тоскливый мир ощущений Хелены, лишь изредка и на короткие мгновения высветляемый и согреваемый теплом человеческой близости. Автор обнаруживает себя, пожалуй, только в языковой оболочке этой «женской истории», создавая особый, дискретный язык повествования, избегая протяженных фраз, дробя предложения на отдельные отрезки, отрывки, слова, даже междометия.

Марлена Штрерувиц в центр всех своих произведений помещает женских персонажей. Создает ли она при этом «женскую литературу»? Вряд ли. Независимость ее стиля, опирающегося одновременно на традиции литературы XX столетия, свидетельствует о серьезном мастерстве, чуждающемся всякого ограничения. Создает ли она литературу, раскрывающую некие закрытые прежде свойства человека? Вне всякого сомнения. И ее «женская» перспектива во многом тому способствует. По мнению Евы Россман, современной австрийской писательницы и литературного критика, «то, как пишет женщина, что она пишет, почему она пишет, в первую голову имеет индивидуальные причины, никоим образом не коренящиеся в биологической половой принадлежности. Я пишу не как женщина, а пишу как я. Однако я женщина. И, будучи женщиной, помимо моего биологического пола, я существую в рамках определенной социальной принадлежности — вследствие того, что называется социализацией. Происходит фильтрация моих чувств и моего опыта. Я могу спорить с этим, могу разрушать ролевые клише, однако я так или иначе вынуждена с ними жить. И это накладывает отпечаток. И на то, как я пишу».