«Без меня баталии не давать»

Если корабль «Святые апостолы Пётр и Павел» они оставили голландцам, то уж стопушечник, выстроив, увезут с собой, и он станет в России прекрасным пособием для будущих учеников морской школы, которую бомбардир обязательно откроет в Москве.

   — Господин Стам, как вы смотрите на то, чтобы поехать в Россию и передавать ваши знания русским морякам?

   — Оно, конечно, интересно, но...

   — Без всяких «но», здесь вы всего лишь майор, а у нас станете генералом, и содержание ваше будет в два-три раза выше.

   — Я подумаю, герр Питер.

   — Подумайте. Время есть. Когда решитесь, я вызову из Амстердама официальное лицо, генерала Головина, и он заключит с вами договор по найму.

На следующий день, пригласив своих «бездельников» к столу, Пётр расстелил на нём чертежи стопушечного фрегата.

   — Вот что, братцы, довольно нам на глазок строить. Будем строить по чертежам вот этого красавца.

   — Фью-ить, — присвистнул Головкин. — То мы усиливали флот голландцам, теперь на англичан хрип гнуть.

   — Не бойся, Гаврила, ныне на себя будем. Начнём строить точно по чертежам, но в пятьдесят раз меньше. В общем, модель.

   — Ну так это другое дело.

   — И стапелем нам станет вот эта комната. Основные строители ты, Гаврила, Александр и Аргал. У меня хлопот и без того много будет. Однако для фрегата я выточу все сто пушек. Других волонтёров на канатное и парусное производство определю.

Пётр сам не хотел терять ни одного часа и волонтёрам не давал быть праздными.

Маркиз Кармартен сам представил гостю управляющего монетным двором:

— Сэр Исаак Ньютон, герр Питер, наш великий учёный и астроном.

И хотя самому Ньютону высокий посетитель был представлен как Пётр Михайлов, он не счёл нужным лукавить, а спросил прямо:

   — Что интересует ваше величество?

Петру не понравилось такое обращение, но на этот раз он смолчал, слишком серьёзным показался ему начальник монетного двора.

   — Меня интересует всё производство, от начала до конца, сэр Ньютон.

   — В таком случае пройдёмте на литейные машины. Вот сюда мы засыпаем серебряный лом, а вот в этих изложницах получаем бруски серебра, готовые к рубке. Как видите, одна изложница даёт полосы сечением в один дюйм, другая в четверть дюйма. И естественно, из первой рубятся заготовки для фунта стерлингов, а из четвертьдюймовых вырубаем заготовки для шиллингов. Как вы знаете, в одном фунте содержится двадцать шиллингов или двести сорок пенсов.

Теперь прошу, ваше величество, пройти в цех, где эти полосы уже рубятся на заготовки для чеканки.

   — Скажите, сэр Исаак, как долго ваши фунты истираются? — спросил Пётр. — И от чего зависит скорость истирания?

   — Это, ваше величество, называется терпимостью монеты. Терпимость монеты зависит от силы давления пресса. Если раньше, когда употреблялся ручной труд, а попросту удар молотком по матрице, терпимость обычно не превышала восьми лет, то сейчас, когда у нас установлены машинные прессы, терпимость фунта достигает сорока лет. Как видите, машина повысила терпимость в пять раз.

   — Вы знаете, сэр Исаак, — вздохнул Пётр, — мне очень нравятся наши монеты. Вот посмотрите, — он вынул из кармана два рубля, — ценность каждой монеты одна — рубль, а вес разный, и сами они какие-то кривобокие. Отчего бы это?

Ньютон подержал рубли, внимательно осмотрел их.

   — М-да. У них аверс и реверс[65] плохо пропечатаны, ваше величество, уже не говоря о легенде, она почти не читается. И опушка лишь с одной стороны, с другой её нет. Если б эти рубли я получил не из ваших рук, ваше величество, я бы счёл их работой фальшивомонетчика. Причём небрежной работой.

   — Чего уж там, — смутился Пётр. — Так отчего так-то?

   — Ну, судя по всему, у вас рубят заготовки на глазок. Уверен, из пяти рубленых у вас все разного веса. Взгляните на наш станок, в него вкладывается полоса точно в пятнадцать дюймов или вон в двадцать четыре. Вся полоса сразу разрубается на равные части. Вот возьмите.

Пётр взял в ладонь три кружочка, подержал каждый в пальцах, осмотрел.

   — Да, они по весу равны.

   — Ну это относительно, — сказал Ньютон. — На сотые, на тысячные они обязательно разнятся. Но этот так называемый ремедиум законом вполне допускается. Теперь идёмте к прессу.

Рабочий, сидевший за прессом, брал заготовку, опускал её в матрицу и затем, взявшись за рычаг, опускал пуансон, сдавливая заготовку.

   — Здесь в машине сила давления превышает давление при ударе молотком не менее чем в семь — десять раз, — объяснял Ньютон. — Вот осмотрите, что получилось.

Вынули ещё тёплую монету, подали Петру.

   — Вот видите, опушка ровная по всему кругу, легенда чёткая.

   — Позвольте мне, — сказал Пётр.

   — Простите? — не понял Ньютон.

   — Позвольте мне на прессе поработать?

Ньютон переглянулся с Кармартеном, тот, улыбаясь, ответил за управляющего:

   — Пожалуйста, герр Питер.

Пётр сел к прессу, быстро кинул в углубление матрицы заготовку, нажал рычаг. Выбросил готовую монету, тут же кинул другую заготовку. Быстро, чётко и без единого лишнего движения. Фунты со звоном улетали в железную коробку.