Без Любви

А Настя за руку меня держит, глаз с меня не сводит и прямо светится вся. И опять на меня навалилось. У меня руки в кровище по локоть, через любого человека перешагну - не задумаюсь, любой бабенке эклер в лохматый сейф заправлю в шесть секунд, а потом только посмеюсь над ней, в общем - тип я еще тот. Местечко в аду меня уже ждет, забронировано. А тут - такая чистая, как ручеек лесной…

Что делать?

Как из этого выбраться?

Стал я себя успокаивать.

Знаем мы этих чистых, говорю я сам себе. Это она здесь чистая, потому что нет вокруг нее грязи, неоткуда ей подцепить подлости той, которая из городских баб так и прет. Неиспорченная она. Пока. А окажется в городе и, глядишь, ссучится. И станет такой же пиявкой, как и все. Бабы-то - они одинаковые. Нутро у них одно и то же.

Вот говорю себе это, а как на нее посмотрю, так и чувствую себя свиньей, мягко говоря. Но был другой способ перейти с лирики на физику, и я его использовал. Взял да и открыл в себе ту дверцу, за которой сидели Арцыбашев, Студень, прокурор, жена моя - паскудина, Железный и вся прочая свора гнилая.

И - помогло.

Взял я Настю за локоток и говорю:

- А знаешь, Настя, я ведь по делу сюда пришел. Человека ищу.

Настя голову опустила и шепчет:

- Знаю, что не ко мне пришел. Старица Максимила и об этом сказала.

- А что же тебе еще сказала старица твоя? - спрашиваю, а сам уже злиться начинаю.

Что-то больно крутая колдунья эта. Все-то она знает! Интересно, она поговорку знает "меньше знаешь - дольше живешь"?

- И вовсе она не моя, - ответила Настя и губы надула, - она - Божья.

- Ну, хорошо, Божья, Божья. Так что она тебе сказала еще?

А Настя вдруг голову подняла, засмеялась и говорит:

- Пойдем домой, милый, там и поговорим. Что в лесу за разговоры? Банька готова, чаем напою с брусникой. Идем, Костушка, идем!

И, взяв меня под руку, повела по тайге.

Мы шли молча, и я думал о том, что получилось, как я и обещал.

Правда, позапрошлым летом я говорил о том, что приеду, если у меня будет все в порядке, таким образом заранее сооружая себе отмазку. Но получилось, что у меня все совсем не в порядке, а я все же приехал. Так что вроде и за базар ответил.

Наконец впереди показались избы скита. Навстречу нам показался однорукий Николай, который нес на плече здоровую жердину. Поравнявшись с нами, он спокойно бросил:

- С приездом, Коста, - и попер свою жердину дальше, будто мы с ним виделись только вчера. Выдержанный мужик, ничего.

И тут до меня дошло. Ну он-то как меня узнал? Ведь операцию мне сделали по высшему классу, хрен определишь! Настя, что ли, разболтала? Странно все это. Да и когда?

Поднявшись по небольшому косогору к тому самому дому, где я кантовался с воспалением легких, мы увидели Игната, сына старицы Максимилы, который сортировал на большом дощатом столе огромную кучу грибов.

Подняв голову, он приветливо улыбнулся и сказал:

- Добро пожаловать гостю! Настя уж тебя так ждала!

Потом поднялся из-за стола и совсем по-мирски протянул мне грабку. Я улыбнулся, ответил ему рукопожатием и сказал:

- Бог в помощь, братец Игнатец!

Он усмехнулся и, снова усевшись за стол, вернулся к прерванному занятию. Тут уже я не вытерпел и спросил:

- А скажи мне, Божий человек, откуда вы все знаете, кто я такой! Ведь у меня другое лицо!

Он снисходительно посмотрел на меня, как на ребенка, сморозившего глупость, и певучим голосом ответил:

- Дык ведь плоть-то душу не так сильно и закрывает! А мы с Божьей помощью в самое нутро смотрим. Так что личина твоя - что туман утрешний. Вроде и морочит, а все одно скрозь видно.

И стал перебирать грибы.

Я посмотрел на Настю, а она к моему плечу прижалась, смотрит снизу вверх и улыбается светло так…

Короче, банька и на самом деле была уже готова, так что через десять минут я уже вовсю хлестался можжевеловым веником да глаза пучил от жара. А еще через час сидели мы с Настей под березой за дощатым столом и пили чай.

Болтали о том о сем, рассказал я ей про то, как морду мне меняли, правда, зачем - умолчал. Наворотил баек городских, она только охала и ежилась от удовольствия, а про "грех-то" почти уже и не вспоминала.

А потом она взяла меня за руки и, глядя мне в глаза нежно-нежно, заговорила о своей любви.

- А знаешь, Костушка, я ведь в такой грех впала без тебя…

Услышав про грех, я улыбнулся и сразу же устыдился этого, потому что подбородок у Насти задрожал и она крепко сжала мои пальцы.