Без иллюзий

Нельзя сказать, что мы были с ним близкими друзьями, однако нас объединяло происхождение из респектабельных баденских семей, техническое университетское образование и общий отдых в довоенные времена — он тоже любил лыжные прогулки в Альпах и предпочитал уединение в горах.

— Знаете, господин Шпеер, — бесцветным голосом произнес рейхсминистр, едва пригубив вино, — иногда я начинаю понимать всю глубину мифа о коринфском царе Сизифе. Мало того, что ноша непосильна, так еще и труд бесполезен…

— Ну-ну, оставьте, — преувеличенно бодро сказал я. — Безусловно, занимая посты сразу трех министров, вы перегружены, на вас лежит колоссальная ответственность, но…

— Шпеер, вы не понимаете, — жестко сказал доктор Тодт. — Я всегда был с вами откровенен, не так ли?

— Я ценю это.

— Экономика рушится, — без обиняков заявил министр. — Специалистам этот вывод очевиден. Мы не выдерживаем военного напряжения ни в одной из областей, начиная с транспорта и заканчивая производством вооружений, финансами и дефицитом важнейших ресурсов. Я даже не упоминаю о нарастающем кризисе с квалифицированной рабочей силой! Вам еще очень повезло в том, что фюрер согласился передать в подчинение «Стройштабу» часть рабочих, занятых на объектах внутри Германии. Видимо, это был знак личного расположения.

Я невольно поморщился. До декабря 1941 года Гитлер категорически отказывался помогать военной промышленности и организациям, занимавшимся восстановлением разрушенных в недавних сражениях объектов, персоналом и материалами, снимать рабочих и инженеров с его «личных» строек было прямым святотатством — автобаны, монументальные партийные здания и находившаяся в моем ведении реконструкция Берлина доселе оставались неприкосновенными священными коровами.

— Я в отчаянии, — упрямо продолжал Тодт, желая выговориться. Мне пришлось встать и затворить полуоткрытую дверь в коридор, незачем лишние уши. — От нас в экстренном порядке требуют завершения строительства заводов для производства пикировщиков в Австрии, но снабжение горючим с января сократилось до одной шестой минимальной потребности! От встреч с рейхсмаршалом Герингом я стараюсь уклоняться всеми силами — заявленная им программа развития авиапромышленности невыполнима принципиально, экономические требования завышены в разы! Но он ничего не желает слушать!

— Подождите, доктор, — сказал я. — Основной целью вашего министерства является наращивание производства вооружений для сухопутных сил в связи с вызывающей опасения ситуацией на Востоке. При чем тут форсирование развития авиапредприятий?

— Четырехлетний план как краеугольный камень экономики Рейха! — Тодт, противно сюсюкая, передразнил Германа Геринга. — И никакого внимания на объективную реальность! У меня, извольте видеть, нет прямого письменного указания фюрера, а под геринговской четырехлеткой стоит его подпись! Приоритеты вам ясны, Шпеер? Войну надо заканчивать, и я не устану это повторять!

Я выдержал паузу. Фриц Тодт еще в минувшем ноябре на встрече в рейхсканцелярии напрямую высказал Гитлеру эту еретическую мысль. Другому такое с рук бы не сошло, но, во-первых, фюрер пребывал в отличном расположении духа, во-вторых, министра защитил непререкаемый авторитет, во многом завоеванный уникальной для нашего высшего руководства сдержанностью: в отличие от многих руководителей его ранга Тодт не испытывал стремления к раздражающей роскоши, почти не общался со «старыми борцами» (хотя сам был членом партии с 1923 года) и предпочитал скромный образ жизни в кругу семьи.

Помнится, Гитлер тогда отшутился — мол, будь у Александра Великого в ближайших помощниках столь же осторожный экономист, вопрос похода в Индию был бы незамедлительно снят, но зато крошечная Македония стала бы «эллинистической Швейцарией» и раем для бюргеров.

— Которых немедля вырезали бы фракийцы со спартанцами, — не преминул добавить Мартин Борман, давно имевший зуб на доктора Тодта. На меня, впрочем, тоже: начальник Партийной канцелярии чудовищно ревновал всех, к кому фюрер испытывал уважение и дружеские чувства. — Нельзя сравнивать бездеятельное мещанское благополучие с величайшей империей, построенной Александром!

Гитлер сделал вид, что на это замечание внимания не обратил, тотчас переведя разговор на другую тему. Однако выпад Бормана мне запомнился очень хорошо.

— Рано утром я возвращаюсь в Берлин самолетом, — устало сказал доктор Тодт. — Есть одно свободное место. Я охотно согласился бы взять вас с собой, заодно по дороге подробно обсудим насущные дела…

— Никаких возражений, — с готовностью отозвался я. — Время дорого, а поезд из Растенбурга будет идти около полусуток. Во сколько мне быть готовым?

— Машину подадут в половине седьмого, в восемь вылет. Буду вас ждать, господин Шпеер. С вашего позволения откланяюсь — попытаюсь выспаться…

Руки друг другу мы не подали, надеясь на скорую встречу утром. Рейхсминистр коротко кивнул и вышел за дверь.

Больше Фрица Тодта живым я не видел.

* * *