Без гроша в кармане. Среди факиров

Поезд мчался, выбрасывая клубы дыма, мимо городов, местечек, мостов, водопроводов, мчался через тоннели, равнины, – к великому изумлению негра, который до тех пор но представлял, что свет так велик.

Среди пассажиров он пользовался успехом, вызывая всеобщее любопытство своим костюмом ковбоя, ибо в этих краях подобные джентльмены известны мало и пользуются сомнительной репутацией.

Снеговик же, очень довольный производимым эффектом, принимал важные позы, выпячивая грудь, – словом, рисовался.

Но от Нью-Йорка до Чикаго дорога длинная, и после пяти-шести часов пути негр почувствовал, что голоден.

Он сообщил об этом своему господину, и тот воскликнул:

– Ах, а я об этом и не подумал!.. Только, видишь ли, у меня нет ни пенса в кармане; придется подтянуть животы.

В эту минуту из вагона-буфета вернулись Пиф и Паф, плотно закусившие, веселые, с зубочистками в зубах.

Снеговик, высунувшись из окна, впитывал в себя кухонные ароматы, которыми благоухал воздух, и, стягивая пояс, бормотал:

– Плохой вы негр, мистер Снеговик! Вам пришлось зажигать сигару о зеленую бумажку?.. Ну и как – хорошо? В животе так и переливается – глу… глу… глу!.. А денег ни гроша, поесть не на что!.. Другой раз надо откладывать деньги… экономить!

– Только попадись мне с этим! – проворчал Бессребреник!.. – Ты вздумал экономить!.. Стало быть, тебе захотелось моей смерти?..

Минуло еще два часа, и Снеговик, выйдя из вагона, вернулся с громадным куском ветчины, которую принялся жадно уплетать.

Бессребреник вздумал было отнять ее, но голодный негр вцепился в свою добычу и оскалил клыки, как собака, защищающая кость.

– Тебе дали эту ветчину?.. Ты ее выпросил? Знай раз и навсегда, что мы не должны принимать ничего, чего не заработали…

– Да я ее и не принял, – возразил негр.

– Стало быть, ты ее украл?

– Да, взял у буфетчика.

Поезд мчался, выкидывая клубы дыма.

– Вот отлично! – воскликнул джентльмен, смеясь. – Когда мы условливались, о краже ничего не было говорено, – стало быть, она и не запрещалась. Так что воруй себе, мой друг, только не попадайся.

Негр съел до последней крошки ветчину, между тем как его голодный господин, совершенно изнуренный, старался проспать те мили и часы, которые им еще оставались.

– Чикаго!.. Чикаго!..

Этот крик разбудил его, возвещая, что они наконец приехали.

Он вышел из вагона в сопровождении негра, и у него, никогда ничему не удивлявшегося, вырвалось восклицание изумления при виде молоденькой женщины, одетой в изящный дорожный костюм и с пледом на ремнях в руке.

Поезд мчался, выбрасывая клубы дыма

– Здравствуйте, мистер Бессребреник.

– К вашим услугам, миссис Клавдия Остин.

– Куда вы?

– Еду на цветной обед.

– К кому?

– Не знаю.

– Какая улица?.. Какой номер?

– И того не ведаю.

– И вы уехали из Нью-Йорка, не справившись?..

– Те, кто пригласил, сумеют отыскать меня… А вы?.. Я не вас недавно видел в Нью-Йорке?..

– Я приехала с этим же поездом. Вам не неприятно будет пройтись со мной под руку?

– Буду весьма польщен, очень счастлив…

Несметная толпа репортеров, фотографов, художников, любопытных чуть не раздавила их.

Миссис Клавдия Остин взяла под руку джентльмена; Снеговик последовал за ними, Пиф и Паф делали неимоверные усилия, чтобы толпа не оттерла их.

– Бессребреник! Бессребреник! – кричала толпа репортеров. – Где вы, мистер Бессребреник?

Радуясь, что ему удалось скрыться неузнанным, джентльмен быстро шел по улице, между тем как его искали по всем углам вокзала.

– Как же вы намерены поступить? – допрашивала между тем миссис Клавдия.

– Остановлюсь в «Атениуме», объявлю о своем прибытии и начну зарабатывать на пропитание.

– В таком случае, доведите меня…

– Я только что собирался просить вас оказать мне эту честь.

Они шли около получаса, наконец молодая женщина остановилась перед роскошным отелем.

Она вошла как к себе домой, говоря:

– Войдите, я вас представлю.

Бессребреник, имевший девизом «Nihil admirari»[5], последовал за любезной хозяйкой.

Они вошли в великолепную залу, где уже было несколько леди и джентльменов в нарядных туалетах.

При появлении миссис Клавдии и ее спутника поднялся легкий ропот изумления, тотчас же прерванный звонким голосом миссис Остин:

– Господа, позвольте мне представить мистера Бессребреника, героя дня… Он принял на веру приглашение на обед, которое я послала ему в Нью-Йорк. Мистер Бессребреник, здесь вы у меня в гостях. Позвольте вашу руку и пойдемте в столовую.

При этих словах молодая женщина сбросила серый кашпусьер, окутывавший ее с головы до ног, и появилась в декольтированном черном атласном платье, с черными жемчужинами в ушах и звездой из черных бриллиантов, воткнутой во вьющиеся пряди пепельных волос…

Мистер Бессребреник был ослеплен.

Он вежливо поклонился и проговорил:

– Вы – волшебница!

Все направились в столовую, и при виде ее странного убранства у молодых леди вырвалось восклицание испуга.

Следует сказать два слова о цветных обедах – этой странной, оригинальной и, надо признаться, отнюдь не изящной выдумке американцев.