Без гроша в кармане. Среди факиров

– Господин, вы теперь живы и свободны, ученики браминов оплатили вам свой долг. Но мы еще не полностью квиты. У вас есть ужасные враги. Скоро они узнают место вашего убежища. Бегите!

Подойдя к постели, факир склонился

– Но я не знаю даже куда идти!

– Доверьтесь мне, и я скрою вас в убежище, где все скоро про вас забудут… Скорей, скорей! Оденьтесь по-индусски…

– Что за чудное будет бегство! – воскликнула молодая женщина, чувствуя в себе такой прилив сил, что его хватило бы, чтоб побороть целую армию.

– Несмотря на ваше богатство, у вас теперь нет средств; поэтому пользуйтесь сколько хотите, без счета, деньгами наших адептов; их сокровищница открыта для вас.

– А что будет с яхтой, моим милым «Бессребреником»?

– Не беспокойтесь, англичане не завладеют ею. Лучший кормчий Индии отведет ее по вашему приказанию в безопасное место.

– Отлично, мой добрый факир! Джонни, Марий, идите переодеваться, и мы с графиней сделаем то же.

– Господин, – прервал факир, – спешите, спешите! Минуты дороги! Знайте, вам грозит опасность еще большая, чем та, которой вы избежали.

Глава II

Превращение совершилось настолько быстро, насколько позволили его размеры. Граф де Солиньяк и его жена оделись в восточные костюмы, принесенные факиром. Он надел на голову роскошный тюрбан из кисеи, с бриллиантовым султанчиком, который переливался яркими цветами. Далее он облекся в маленькую короткую куртку из белого кашемира, шитого золотом, влез в широкие кашемировые панталоны, обул ноги в тонкие алые сафьяновые сапожки и подпоясался широким поясом из пунцового шелка. Благодаря своей темной бороде, черным глазам, матовому цвету лица, маленьким рукам и ногам, он стал похож на одного из тех молодых индусских принцев, которых англичане мало-помалу подкупают, безжалостно обманывают и любыми способами обводят вокруг пальца, с тем чтобы со временем и вовсе устранить.

Графиня оделась в обыкновенный костюм мусульманок, весьма подходящий к данному случаю, так как он полностью скрывал ее фигуру, от маленьких ножек, обутых в изогнутые, вышитые золотом и жемчугом башмаки, до корней белокурых волос, спрятанных под вуалью, оставлявшей открытыми лишь глаза.

В соседнем отделении переодевались Марий и Джонни. С тех пор как они узнали, что капитан жив, их горе сменилось беспредельной радостью. Угрожавшие им ужасные опасности, поспешное бегство бог весть куда – все это казалось теперь не более чем «partie de plaisir», то есть смелым и легкомысленным предприятием, за которое от нечего делать взялись высадившиеся на берег матросы. Моряки вообще любят являться в чужом обличье и бывают искусными подражателями; вероятно, это происходит оттого, что, посещая разные страны, они имеют возможность присмотреться к обычаям и костюмам разных народов, населяющих земной шар. Кроме того, сама профессия делает их наблюдательными и удивительно развивает память.

Благодаря всему этому процесс переодевания, доставивший им такое большое удовольствие, был окончен за одну минуту, и иллюзия перевоплощения была полная. Больше нельзя было узнать ни американца, ни провансальца; вместо них появились два мусульманина с геройским, почти величественным видом, вооруженные целым арсеналом палашей, ханджаров и пистолетов, производящих весьма грозное впечатление.

Когда капитан и его жена вошли, моряки приветствовали их, отдав честь по-военному, они гордо вытянулись перед Бессребреником, и тот с живостью похвалил их:

– Браво, Джонни, браво, Марий! Ну и красавцы! Вы просто неузнаваемы!

Марий, который никогда не лез в карман за словом, ответил в возвышенных морских выражениях, что вовсе не гармонировало с его восточным костюмом:

– О, капитан, вот вы действительно самый красивый, самый любимый из сыновей пророка! Ресаіrе! При взгляде на вас и на вашу супругу можно подумать, что это император и императрица Африки, Аравии и Турции.

Как человек, только что воскресший из гроба, капитан Бессребреник, герой всего этого странного приключения, действительно заслуживал подобного восхищения. Он разразился веселым смехом, к которому от души присоединилась миссис Клавдия, чувствовавшая в себе достаточно энергии, чтобы предпринять путешествие хоть за тридевять земель. Марий и Джонни последовали их примеру, к удивлению факира, индусской молчаливости которого претила подобная веселость, тем более при таких обстоятельствах. Он счел ее неуместной, даже опасной и в тревоге вскричал:

– Молчите, прошу вас, молчите!

– Хорошо, хорошо, папаша! – ответил неисправимый болтун Марий. – Мы закроем дверцу хлебной камеры и притянем язык канатом к берегу.

– Да, – серьезно подтвердил факир, – в течение некоторого времени вам придется молчать, так как вы не знаете индусского языка. Вы будете считаться верующими, которые дали обет молчать, молчать во что бы то ни стало в присутствии индусов… А теперь скорее в путь, мы и так долго замешкались.