Без единого выстрела [сборник]

— Я помню абсолютно всю нашу жизнь, вплоть до того самого момента, как ты заперся в лаборатории! Но потом… — мужчина дернул головой и вдруг покачнулся. — Больно…жжет… опять.

— Ты не помнишь… не помнишь самого главного. А значит ты — это не я.

— Нет!

— Да, и ты понимаешь это! Ты клон, неудачная копия, которой не дано знать все.

— Заткнись! Мы одно и тоже! Я — это ты!

— Ты даже сам не веришь в это. Кто знает, насколько далеко зашли изменения? Может быть, ты даже не сможешь долго существовать? Через некоторое время обратишься в горстку праха!

— Заткнись!

— Я не скажу тебе ничего. Стреляй, клон, убей меня… убей себя самого, ведь ты — это я, так, кажется, ты сказал? Поставь окончательную жирную точку в жизни Александра Нестеренко. Ну же!

Мой собеседник взвыл от боли, вновь покачнулся и вдруг упал на колени, обхватив голову руками. Он закричал… закричал так, как никогда бы не смог я. Из его глаз побежали слезы, а руки начали рвать на голове волосы. Он пытался заглушить в себе ту боль, что навсегда поселилась у него внутри, ту, что стала частью его самого.

А я все также продолжал стоять и смотреть на свое жалкое подобие. Было ли мне его жалко? Нисколько. Зона в очередной раз доказала, что не может достичь того успеха, что удалось многовековой эволюции. В ее силах лишь паразитировать на том мире, что был создан до нее.

— Уходи, — прохрипел затихший на земле боец. Он вдруг протянул руку и кинул мне артефакт.

— Я отправил сообщение с ПДА «монолитовца». Его товарищи будут тут совсем скоро. Уходи.

Я осторожно поднял с земли артефакт и, не оборачиваясь, направился к лестнице. На поверхности шел дождь. Небо Зоны то и дел озарялось яркими вспышками молний.

Холодные капли дождя падали на лицо, смывая грязь, кровь и все то, что навсегда

поселилось в моей душе. Возможно, когда–нибудь я снова смогу посмотреть в зеркало.

Из люка донесся приглушенный одиночный выстрел, который тут же заглушил рев стихии.

Кажется, все было кончено.

— Свободен, — выдохнул я, глядя в ночное небо.

Кого я пытаюсь заставить поверить в это? Небо? Зону? Или себя самого?

— Свободен! — что есть сил, прокричал я, глядя на белые росчерки молний.

— Свободен, — отозвалось эхо. — Свободен…

Свободен?

Принявший Зону

В помещении было на удивление тихо и мрачно. Одинокая тусклая лампочка, висевшая над барной стойкой, покачивалась из стороны в сторону, выхватывая из темноты силуэты сидящих за столиками людей. Никто не шевелился и не произносил ни звука, словно боясь нарушить царящую тишину. В очередной раз с улицы донесся грохот, и вновь тряхнуло — послышалось звяканье посуды и тихие ругательства. И опять томительное затишье.

— Все? Закончилось вроде? — донесся из глубины зала неуверенный голос.

Ему никто не ответил. Вместо этого раздался сухой щелчок, и в помещении загорелся яркий свет. Все одобрительно зашумели — одни начали делиться с окружающими полученными впечатлениями, другие попытались растолкать своих не то заснувших от принятого на грудь, не то просто потерявших сознание товарищей, а кто–то, как ни в чем не бывало, принялся уплетать за обе щеки все, что еще осталось на столе. Выброс действовал на каждого по–разному, и ни у кого не было права осуждать своего товарища, даже за самое странное поведение.

И лишь один сталкер, до этого сидевший за столом в гордом одиночестве, поднялся и направился к барной стойке. Махнув рукой хозяину заведения, он, ехидно усмехнувшись, произнес:

— Карп, сделаешь одолжение? Ради всего того, что между нами было.

— Чего?! — взревел немолодой бармен, поперхнувшись. Его лицо пошло красными пятнами.

— У меня завтра праздник, — как ни в чем небывало продолжил мужчина. — Поздравишь? Кинь сообщение на ПДА, а то я могу совсем забыть.

— Да пошел ты! Слабо проставиться, как все нормальные парни?

— Боюсь, завтра меня уже здесь не будет.

— Ну и вали! Скатертью дорожка! Никто не расстроится! Падла!

— Я всегда знал, что наши чувства взаимны, — сталкер усмехнулся, бросив на прощанье на стол несколько мятых купюр, и направился к выходу.

Около закрытой железной двери дежурило несколько бойцов, вяло, с явной неохотой

обмениваясь короткими фразами.

— Эй, тебе чего? — один из дежурных окинул подошедшего подозрительным взглядом. — Рано еще! Кто знает, какие твари там на свет божий повылазили!

— Я тороплюсь. Помощь мне ваша не нужна, так что как только выйду, можете вновь

запереться в своем «бункере».

— Ага, и на крики помощи не выходить! Сумасшедший!

— Не надейтесь. Я ухожу, нравится вам это или нет.

— Подожди, — поспешно произнес один из парней, во взгляде которого, в отличие от его товарищей, не было ни усмешки, ни неприязни. — Вечером мы идем на Свалку. Можем прогуляться вместе.

— Нафиг тебе этот клоун нужен? — осадил говорившего его друг, но тот пропустил замечание мимо ушей.

— Исключено. Я не играю больше в ваши детские игры. Подыхайте сами, собирая свои заветные камешки.

— О как! Смотрите, Падла у нас совсем большой мальчик!

— А куда ты пойдешь? — не унимался несостоявшийся напарник. — Может, помощь какая нужна?