Бэтман Аполло

— О! Как точно сказано! Хотя… — Аполло поскреб в затылке, — есть и такая точка зрения, что это как раз окончательная космическая правда. Впрочем, со словами всегда так…

Он поглядел поверх моей головы.

— Устраивайся поудобней, разговор у нас долгий. Как говорят в России, в ногах правды нет… Можно подумать, что она есть в руках, хе-хе…

Сперва я решил, что он приглашает меня пройти за красный шнур, но потом что-то слегка стукнуло меня по плечу, и я увидел перекладину для ног, выдвинувшуюся из лифта на мощной телескопической штанге.

У меня никогда не получалось подвешиваться вниз головой элегантно, как это делали привычные к светскому зависанию вампиры: опустить перекладину к полу, присесть, непринужденно перекинуть через нее ноги, дать механизму поднять тебя вверх, и все это — не отрывая глаз от собеседника, вдумчиво кивая головой в ответ на его реплики…

Я отвел взгляд от императора лишь на несколько секунд — но когда я поглядел на него снова, он уже свисал с точно такого же стремени. Такая ловкость была умопомрачительной.

Свет в комнате погас — и одновременно стихла музыка. Мало того, исчез запах благовоний. Потом свет зажегся опять — но он был совсем слабым и не имел четкого источника. Я больше не видел никакой комнаты — а только императора.

Теперь мы находились точно друг напротив друга. Мне стало казаться, что мы парим в предрассветном облаке. Так, наверное, могла бы выглядеть безвидная тьма, откуда Великий Вампир руководил созданием мира.

Аполло кинул мне маленький предмет. Тот полетел по странной траектории — сначала опустился вниз, а потом, подлетая ко мне, опять поднялся — и я ухитрился поймать его только каким-то чудом. Это был крохотный флакон в форме птицы — с коричневым телом и длинным черным хвостом из настоящих перьев. Очень красивый флакон.

Следовало подчиниться. Я молча свернул птице голову и приложил обнажившееся горлышко к языку. Ничего не произошло. Я отпустил флакон, и он упал вверх.

— Тебя послали ко мне на суд, — сказал Аполло. — Твои начальники боятся того, что случилось, когда ты провожал Озириса. Это выше их разумения. Но я, в отличие от них, хорошо знаю, что такое Тайный Черный Путь. Озирис был моим другом — до того, как наши дороги разошлись. И я вовсе не считаю, что он совершил преступление… Ошибку — возможно.

У меня от сердца отлегло. Если не было преступления, значит, не было и соучастия.

— Я не судья тебе, мой мальчик. Никакого наказания не будет. Дракула и Озирис не преступники и не предатели. Они слабаки. Вместо того чтобы стараться сделать этот мир лучше, они выбрали бегство. Я не могу запретить тебе последовать за ними. Но я хочу, чтобы ты стал одним из нас. Ты знаешь, почему Тайный Черный Путь называется Черным?

Мне даже в голову не пришло задаваться этим вопросом — я полагал, что это слово «черный» автоматически прилагается ко всему, связанному с вампирами.

— Нет, — сказал я.

— Его так называют потому, что большую часть времени адепт висит в хамлете, закрыв глаза. И видит перед собой одну черноту. И Дракула, и Озирис учили тебя закрывать глаза. А я хочу показать тебе, как открыть их.

Я испытал очередной приступ страха. Мне вдруг показалось, что я сплю — и вижу очень странный, очень глубокий сон, а мои глаза в действительности закрыты. Я изо всех сил попытался открыть их. Но это не получилось, потому что они были открыты и так. Желая окончательно убедиться, что все в порядке, я несколько раз с силой моргнул. Аполло, видимо, понял, что со мной происходит — и тихо засмеялся.

— Ты поднялся уже достаточно высоко в нашей иерархии, Рама. Ты стал undead. То есть одним из высшего круга. Традиция такова, что учителем всех undead становится лично бэтман. Пусть даже на короткое время. Сегодня я расскажу тебе кое-что, чего не говорили твои прежние учителя. Только не думай, что это будут какие-то мрачные тайны. Мы не в России. Мой рассказ может даже показаться тебе скучным. Но правильное управление этим миром — это очень скучный труд. Стоит сделать его интересным, и история назовет тебя злодеем… Ты понимаешь смысл слова «undead»?

Я пожал плечами.

— Наверно, не до конца.

— Так называют тех, кто перешел в лимбо еще при жизни. На самом деле, конечно, мы никуда не переходим — а просто осознаем тот факт, что всегда находились именно здесь. С самого начала. Все прочие просто не понимают этого. Они считают, что действительно живут свои жизни сами…

— А мы разве нет? — спросил я.

— Мы не считаем себя живыми. Но мы не считаем себя и мертвыми. Мы узлы единой разворачивающейся анимограммы, причина существования которых находится вне нас самих. Мы ничем не лучше всего остального. Но все остальное по неизвестной причине управляется через нас. Мы слуги Великого Вампира, что-то вроде его пальцев… Ну, это нескромно — что-то вроде шерстинок на его пальцах.

Я кивнул.