Бесы пустыни

С двух сторон вдалеке находились друг напротив друга две группы всадников на резвых махрийцах. На западном краю поля стояла наготове команда на поджарых словно газели верблюдах. Против них на востоке, вблизи от злополучного Двойника, выстроилось равное число верблюдов. Спины их были украшены изящными кожаными седлами, испещренными символическими узорами и знаками. По обеим бокам с каждого седла свешивались длинные разноцветные сумки, также разукрашенные узором из ноготков таинственных красавиц, нижние кромки сумок были подбиты кожаной опушкой. Каждый повод на верблюде был заботливо сплетен из тонких разноцветных кожаных нитей. На седлах восседали босоногие всадники, словно павлины, изготавливаясь к гонке и пляскам.

В глазах махрийцев застыли ожидание, тревожный блеск и печаль.

4

Одинокий танцор испортил всю стройность танца.

Вылез он из своей страшной пещеры в населенный духами горе, спустился вниз и пропал за холмами на востоке. Прошло совсем немного времени, как вдруг он объявился на своей злосчастной, тощей верблюдице, пристроив у нее на спине потрепанное, изношенное седло, потерявшее форму, с выцветшими под солнцем красками и узорами.

Он вторгся с востока в сферу гарцевания верблюдов, присоседившись к трем красивым махрийцам, грациозно двигавшимся в одном ряду — уверенно и гордо — навстречу трем своим подобиям, устремившимся вперед с противоположной стороны. Это вторжение нарушило строй и порядок, четвертый в ряду верблюд, напирая на женщин, привел их в замешательство, они прервали исполнение. Махрийцы сбились с ритма, когда музыка и пение вдруг прекратились, и один из них, выражая свой протест, двинулся в обход женской стайки. Наездник попытался вернуть его, тот рассвирепел, шарахнулся в сторону, нарушил весь условленный порядок танца. Несколько парней бросились ему наперерез, он лягнул кого-то ногами, взбунтовался и запрыгал, пена клочьями слетала с его губ. Всадник ударил его плетью, и он, взлетев в воздух, сбросил его наземь.

Мужчины кинулись было помочь, но незваный пришелец и глазом не моргнул, упрямо двигаясь вперед, на запад, представляя собой нелепое зрелище верхом на своей неказистой тощей верблюдице. Он протаранил стройный ряд всадников, двигавшихся с противоположной стороны открытого поля и пропал в никуда, за барханами, словно бес, ринувшийся за горизонт и сгоревший в огнедышащем диске солнца…

5

Ночью праздник возобновился.

Пение не смолкало.

Лунный диск витал в небесах, кутаясь временами в вуаль из пыли. Бледный свет его струился в расщелины…

Да, не отведал истинного вкуса жизни тот, кто не дышал воздухом гор!

Он медлил со спуском в пропасть. Пастухи сообщили ему о приготовлениях, но о времени начала обетованного праздника передали неточно, потому что ветер дул с прежней силой. Люди к тому же не ожидали, что старые соперники смогут помириться, и гадалка заключит союз с богословами, чтобы одолеть-таки нового противника. Ветер успокоился. А он подумал, что гиблый затих, только чтобы перевести дух ненадолго, перед тем как двинуться вновь в свое извечное странствие с юга на север.

Вечером он смотрел на кукол из своего подвешенного в высотах замка. Гордые верблюды-махрийцы, стройные как газели, съежились до размера мышей. На спинах у них торчали всадники — как детские куколки. Гордые молодые высокорослые упрямцы с фигурами, обмотанными широкими одеяниями, превратились в вереницу муравьев. Мальчишки копошились на земле как гусеницы.

Он следил за ними с вершины сквозь пылевую завесу и смеялся как сумасшедший, откинувшись на спину. На своей небесной вершине, попирающей всякое высокомерие и делающей неразличимыми гордецов и обездоленных, обращающей их всех в мышей, червяков, насекомых, он думал о превратностях жизни.

Вершина обладает не только волшебной силой стирать грани, но и наделена даром насмешки…

Он решил спуститься в пропасть. Натянет на себя обличье муравья, превратится в гусеницу, или в мышь?.. Нет. Нет! Гусеница отвратительна, а мышь — прожорлива и бесстыдна. Муравей, пожалуй, самое благородное существо из всех тварей на равнине.

Упорный и настойчивый, старательный, никогда не отступает от цели. У людей Сахары и у муравьев одна вера. Муравьи — народ, очень похожий на блуждающих в пустынях, на первопроходцев гор. Он расхохотался. О вершина небесная, сделай меня муравьем! Ха-ха-ха!

6

Жизнь двинулась на четвереньках в обитель греха.

Женщины стащили на землю одежды, а девственницы принялись бегать между хоровыми кружками.

Молодые парни также разделились на группы, волочили за собой свои широкорукавные рубахи в поисках новых мелодий. Старейшины собрались на брошенном холмике и развели костер — для жаркого и чая.

Он пробился сквозь строй мужчин — негров, вассалов, подростков — и направился вдоль склона населенной духами горы. Амзад плаксиво выводил печальную мелодию. Ритмичные привлекательные звуки доносились от женской группы на западной стороне. Легендарные мелодии Аира. Люди Аира, и впрямь, чародеи в этом своем пении.