Бессонница

Лахесис, голосом человека, только что пробудившегося от глубокого сна: [Да… но недолго… боль будет невыносимой… ты еще можешь передумать, Ральф!]

Луиза неожиданно поняла, что она боится этих сверкающих ножниц. Она захотела крикнуть Ральфу, чтобы он остановился, чтобы он отдал им то, что им нужно, их маленького мальчика. Пусть он сделает все что угодно, лишь бы эти ножницы исчезли.

Но у нее просто не было слов.

Ральф: […в конце концов… просто хотелось знать, чего ожидать.]

Клото: […готов?…должно быть…]

Скажи им нет, Ральф, подумала она, стараясь передать эту мысль ему. Скажи им НЕТ!

Ральф: […готов.]

Лахесис: [Понимаешь… условия… и цена]

Ральф, уже нетерпеливо: [Да-да. Может, мы все-таки уже…]

Клото, с чрезмерной торжественностью в голосе: [Хорошо, Ральф. Да будет так.]

Лахесис положил руку Ральфу на плечо, и они с Клото отвели его подальше, туда, где зимой заливали горку, чтобы дети катались на санках. Там была маленькая круглая площадка размером примерно со сцену в ночном клубе. Когда они дошли дотуда, Лахесис остановил Ральфа и развернул его так, чтобы они с Клото стояли лицом друг к другу.

Луизе вдруг захотелось закрыть глаза, но она не смогла. Она могла только смотреть и молиться о том, чтобы Ральф знал, что он делает.

Клото что-то сказал ему, Ральф кивнул и снял с себя свитер Макговерна. Когда он выпрямился, Клото взял его за правое запястье и вытянул его руку. Потом он кивнул Лахесису, который расстегнул рукав рубашки Ральфа и закатал его до локтя. Потом Клото повернул руку Ральфа ладонью вверх. Следы голубых вен на его руке были абсолютно чистыми, освещенными почти незаметными нитями ауры. Все это было до ужаса знакомо Луизе; как будто пациента в мыльной опере по телевизору готовят к операции.

Только это был не телевизор.

Лахесис подался вперед и снова заговорил. Хотя Луиза по-прежнему не различала слов, она поняла: Ральфа предупреждали, что это его последний шанс отказаться.

Ральф кивнул, и хотя его аура подсказала Луизе, что он ужасно боится того, что сейчас произойдет, он даже сумел выдавить из себя улыбку. Когда он заговорил с Клото, казалось, что он не ищет поддержки, а, наоборот, ободряет маленького человечка. Клото попытался улыбнуться в ответ, но у него ничего не вышло.

Лахесис обхватил запястье Ральфа, скорее чтобы его успокоить (или так показалось Луизе), а не чтобы зафиксировать руку. Он напомнил ей медсестру, которая делает пациенту болезненный укол. Потом он взглянул на своего партнера испуганными глазами и кивнул головой. Клото кивнул в ответ, вздохнул, а потом провел пальцем по руке Ральфа с призрачной сеткой вен. Он на мгновение замешкался, потом медленно открыл ножницы, которыми они с Лахесисом меняли жизнь на смерть.

7

Луиза встала на ноги и теперь стояла, покачиваясь взад-вперед; ноги по ощущениям напоминали два бревна. Она пыталась как-то справиться с параличом, который заставил ее молчать, пыталась крикнуть Ральфу, чтобы он остановился, – крикнуть ему, что он сам не знает, что эти ребята собираются с ним сделать.

Но он все знал. Это читалось у него на лице, в его полузакрытых глазах, в его крепко сжатых губах. Но яснее всего это проявлялось в его ауре: в черных и красных пятнах, которые проносились по ней, как метеоры, и в самой ауре, которая почти прилипла к Ральфу, словно вторая кожа.

Ральф кивнул Клото, который медленно опустил ножницы, так что лезвия коснулись руки Ральфа на локтевом сгибе. Сначала порез только наметился, и там набухла яркая капля крови. Ножницы скользнули в порез. Когда Клото сжал пальцы, чтобы свести вместе лезвия ножниц, кожа на обоих концах пореза вдруг разошлась. Подкожный жир заблестел, словно тающий лед в ярком синем мерцании ауры Ральфа. Лахесис покрепче стиснул его запястье, но Луиза видела, что Ральф не сделал даже инстинктивной попытки отдернуть руку. Он только опустил голову и взмахнул кулаком, как человек, салютующий Темной Силе. Она увидела, что вены у него на шее напряглись, как туго натянутые тросы. Но он не издал ни звука.

Теперь, когда это ужасное дело действительно началось, Клото действовал со скоростью, которая была одновременно жестокой и милосердной. Он быстро продолжил порез от середины руки до запястья, используя ножницы так, как их используют, чтобы открыть туго завязанный пакет. Порез на руке Ральфа напоминал свежую говяжью вырезку. Кровь текла ручьями, и каждый раз, когда лезвия задевали вену или артерию, наружу выплескивался очередной фонтанчик багровой жидкости. Скоро халаты двух маленьких «докторов» украсились алыми пятнами, отчего те еще больше стали похожими на докторов.