Бесоборец

— Меньше чем за минуту вас осталось двое, — спокойно сказал я. — Вы можете уйти с миром, или я сломаю вас как спички, господа.

Парни, которыйе только поднялись с пола, переглянулись и растерянно посмотрели на лежавших без сознания товарищей.

— Ты… их не прикончил?

Я только пожал плечами:

— Может быть. Сами виноваты.

Кожемякин подошел к лежавшему на полу Добрынину. Но был остановлен моим:

— Стоять! Не трогай его! Хотите помочь — вызывайте лекаря. Когда покинете кабинет. А пока — пусть полежат и подумают.

Кожемякин и Вольгин переглянулись и молча прошли мимо нас к выходу. У дверей они обернулись, словно ожидая удара в спину. Но я только улыбнулся и показал открытые ладони. И парни выскочили в коридор.

— А еще дети старейших семей, — покачала головой Муромцева, глядя на лежавшие тела. — И так подло ударить. А ты хорош.

Последняя фраза относилась ко мне. И я улыбнулся.

— Так получилось. Что дальше по учебному плану?

Муромцева улыбнулась и взяла меня под руку:

— Ну идем, — хитро ответила она. — Посмотрим, что ждет нас снаружи.

Глава 10 Cпасение

Следующим по плану была вступительная лекция. И поначалу я даже не хотел на нее идти. Слушать выступления ректора о том, какая честь учиться в Академии, мне не хотелось. Но Виктория все-таки затащила меня в аудиторию незадолго до звонка.

В лекционной было почти две сотни человек. Весь цвет дворянства страны. Мы тихо заняли места на заднем ряду, в ожидании начала мероприятия.

— Почему ты решила пойти на учебу? — не удержавшись, спросил я у девушки.

Виктория только пожала плечами:

— Княгине необходимо высшее образование. А мне так и не довелось его получить.

— А почему храмовники?

— Потому что мой отец был храмовником, — резко ответила Муромцева. — Как и твой. Думаю, выбора не было у нас обоих. Кстати, ты уже нашел общий язык с Черновой?

— С кем? — не понял я.

— Девочка, с которой ты болтал возле кабинета истории, — ответила Виктория. — Василиса Чернова.

— О как… — пробормотал я. — Не помню такой семьи.

— Ее отец из бастардов, — пояснила Муромцева. — Дочь в храмовники пристроил папаша. Многие гербовые дома не дошли до нас в полном составе. Вот их и начали заменять молодые семьи. Но приоритет отдается потомственным бесоборцам. Ее отец, к слову, «заводной». Сделал состояние на торговле с Мезоамерикой и купил герб.

— А я думал, места на факультете храмовников распределяются по праву крови…

Муромцева посмотрела на меня, словно сомневалась в своем ли я уме:

— Верховный настоятель Беломорцев очень любит деньги. Как и все жрецы. Поэтому договориться с ним сложностей не составило.

Я покосился на Викторию, начиная понимать, как она попала на факультет. И она беззаботно кивнула, подтверждая мои догадки.

— Ну, наверное поэтому мы с ней и нашли общий язык, — невесело ответил я, смотря на сидевшую в нескольких рядах от нас Василису.

Девушка словно ощутила направленное на нее внимание и оглянулась. Поймала мой взгляд, мило покраснела и тут же отвернулась. Собранные в хвост волосы забавно качнулись.

В коридоре прозвучал звонок, и разговоры в лекционной мигом стихли. Порядок здесь соблюдали без напоминаний. Быть может, здесь тоже были в чести розги. Хотя было сложно представить дворян, которых секли словно простолюдинов. А к трибуне вышло несколько человек.

Впереди шел сын Императора. Константин, кажется. Я не особо следил за социальными сетями наследников престола и угадал его лишь по траурному мундиру. За наследником шли глава охранки Калинин, верховный настоятель Беломорцев, и ректор Имперской Академии Иван Павлович Ильин. И Анастасия.

Муромцева покосилась на меня:

— Твоя сестра?

— Председатель студенческого совета, — пояснил я. — Она будет выступать с докладом.

— Второй курс — и уже председатель? — сощурилась княгиня.

— Угу, — буркнул я. — Очень способная студентка.

Сестра выглядела достойно и наверняка знала об этом. Ее форменная юбка могла похвастаться острыми заутюженными складками, о которые можно порезаться. Курточка почти полностью скрывала рубашку, являя миру лишь манжеты и воротничок стойку, на котором виднелась брошь с кроваво-красным камнями, нацепленная в знак траура. Белые волосы были по-обычному стянуты в высокий хвост, открыв породистое лицо и изящную шею.

Первыми выступили Калинин и Беломорцев. Их речи вполне соответствовали ведомствам, которые они представляли. Калинин говорил четко и по существу. Будто раздавал приказы и не ждал возражений или уточнений. А Беломорцев излагал более пространно и витиевато. Но все ж таки интересно. Голос его падал и взлетал на нужных фразах. Сразу было видно, что проповеди читать он умел.