Бесконечный спуск

С этими словами старьевщица залилась неприятным сдавленным, как будто полусумасшедшим смехом. Можно было подумать, что она залетела с другой планеты. Подошвы ее сапожек, на которых отсутствовали лагерные колодки, были выпачканы как будто в настоящей земляной грязи, а не в пыли Ликополиса, и Комарову даже показалось, что где-то там в этой грязи мелькнула зеленая травинка. Может быть, только показалось…

Он какое-то время, недолго, провожал ее взглядом. Гадалка занялась своим прежним делом — отчасти выполняя работу за уборщиками, подчищая многолюдные этажи от разного мусора. Стражи ее не трогали, шли мимо, как будто не замечая.

В тот же день, перемещаясь в горизонтальном лифте и выйдя на одном из пересадочных пунктов, Комаров увидел в толпе группу стражей, кого-то высматривавших. Стражи скользили глазами мимо Комарова. Вдруг из их среды, раздвигая их, высунулся маленький юркий субъект, его колючие глазки больно ранили Комарова. Мгновенно он узнал в этом коротышке доходягу, у которого был исчезающее малый подбородок и нижняя губа почти сразу переходила в шею, тот, с которым они ехали в лифте с факиром. Доходяга — о ужас! — оказался вовсе не контуженным хануриком, а агентом стражей. Он, хищно раздувая ноздри, быстро вытолкнул из своего уродливого рта резкое слово в ухо стражу-старшине и кивнул головой в сторону Комарова.

Ясновидение

…Карцер представлял собой специально оборудованный отсек с прочными дверями и замками. Никто ничего не объяснял Комарову. Впрочем, было понятно: наказывают его за разговор с факиром.

В карцере его подвергали ежедневным истязаниям, подобным тем, что проделывали служители города через щели в застрявших лифтах. Но главным наказанием было клеймление. Операция по клеймлению действительно обернулась крайне болезненной мукой. Сдержать истошный вопль никому не удавалось. В воздухе во время клеймления густо разносился запах паленой плоти. Однако отчаяния не было; в глубине Комарова сверкал маячок, его упование придавало силы жить, разжигая искорку внутренней свободы.

Ему читали нотации, а потом заклинали самыми жуткими заклинаниями. Но он никак не реагировал на это, он даже не вступал в диалог с палачами, опасаясь, как бы не обнаружить перед ними ту огромную горючую волю, которую обрел он благодаря зеркалу.

После клеймления Комаров от лютой боли впал в обморочное состояние. Однако при выходе из обморока его посетило видение, очень яркий сон. Не галлюцинация с карликом или другими монстрами, а первый настоящий сон за все время существования после земной гибели. Он явственно видел, как пробирается в городе-лабиринте к заветному выходу. Едет на горизонтальном лифте в сектор 61, затем пробирается на 61-й ярус и оказывается в отсеке 61–61. В нем он находит задраенный люк, однако с помощью лома отваливает этот люк и проходит в технические этажи, там он спускается по узкой пожарной лестнице и выходит в канализационную шахту. Наконец, из шахты он поднимается к нужной двери и выбирается на воздух — прочь из проклятого града пыток!

Продолжение сна было настолько восхитительным и лучезарным по сравнению со всем его существованием в городе-лабиринте, что от него захватывало дух. Комаров оказывался на весеннем лугу — огромном и пространном как степь, с еще совсем молодой травкой, залитой местами дождевой водой. Вокруг выхода из Ликополиса из древних камней, вросших в землю, выложен лабиринт, Комаров послушно пошел по нему, петляя, — и лабиринт выводит его в нужном направлении.

Кое-где он видит пасущихся лошадей, теребящих губами всклокоченные кочки. Над горизонтом синеют горы. И во сне он уже уверенно понимает, куда нужно идти. Впереди на несколько верст простирается почти идеально ровная ширь. Ближе к горам она завершается грядой высоких камней и скалистых уступов. Именно туда, к уступам и следовало идти Комарову, там, среди этих уступов, высился длинный менгир, он и служил ориентиром.

Вот он подбирается к старинному камню, он разглядывает его… Менгир увенчан широким неровным диском с грубо вырезанным изображением равностороннего креста. Комаров видит далее в глубине каменной гряды плиту со знаком, который он узнал. Откуда узнал, из какого прошлого или будущего — неведомо. Знак изображает геометрическую фигуру, почти такую же простую, как крест, — это треугольник, верхний угол которого образует узенькое бутылочное горлышко, поскольку ребра треугольника не заканчивались, а продолжались лучами вверх. Комаров сразу же подумал почему-то, что теперь, в Ликополисе, он находится внутри треугольника, что основание этой фигуры, дно треугольной колбы — это и есть град наваждения и кошмара. Вершина же треугольника с двумя стремящимися в небо лучами — исход на свободу, возвращение в свет и явь.